Андрей Юдин
ЧИЖ: Рождён Чтобы Играть

ЧАСТЬ III
"БУГИ-ХАРЬКОВ"

ИЮЛЬ 1989: "ЗДОРОВЕНЬКИ БУЛЫ!.."

"Известие о том, что А.Чернецкий в силу жестокой несправедливости судьбы не будет участвовать в концертных программах, вызвало не только растерянность (неужели группа распадется), но и вопрос (а может, кто-то споет?). И появился парнишка лет эдак двадцати на вид, и спел "Ай донт ..." и "Сенсимилью", "Хочу чаю" и "В старинном городе О" и еще много разного. Добрый такой, без переодеваний и понта. А вокруг все уже знали - не столица ведь - Чиж это из горьковской "ГПД".
(из харьковской студенческой газеты "Gaudeamus", 1990).


24 июля 1989 года Сергей и Ольга Чиграковы - с двумя дорожными сумками - прилетели в Харьков. Теплый и светлый город утопал в зелени. Своими просторами он напоминал Горький (те же 1,5 млн. жителей и метро, положенное в СССР всем городам-"миллионерам").
Эдуард Лимонов, чья юность прошла в Харькове, считал его "самым русским городом на Украине". Тут он нисколько не грешил против исторической правды. До 16 века здешние земли входили в состав т.н. "Дикого поля" (незаселенного пространства). Граница Московского царства проходила значительно севернее. В первой половине 17 века сюда устремились бежавшие от помещичьего гнета русские крестьяне. С этим потоком сливалась струя украинской колонизации. В результате на обжитой территории возникла новая славянская генерация. Именно она основала в 1655 году город.
Харьков часто называли "украинским Ленинградом". В пользу такого сравнения приводили несколько аргументов. Индустриальная мощь - Харьков был буквально напичкан заводами, выпускающими самую разную продукцию: от кастрюль до космических челноков. Высокий культурный потенциал - два десятка вузов, театры, художественные студии. Наконец, особый менталитет - Харьков, как и Ленинград, был когда-то столицей. До переезда в Киев в 1934 году здесь находились все высшие органы Украинской республики.
Говорят, что утраченные привилегии стимулируют вольнодумство. Если Ленинград, этот "самый несоветский город России", стал в 80-х в рок-н-ролльной меккой СССР, то "язвительный господин" Харьков вполне мог претендовать - в пику державному Киеву - на звание столицы украинского рока - как по количеству групп, так и по богатству стилей. Достаточно сказать, что успехи и неудачи местного андеграунда отражали сразу три самиздатовских журнала - "Рок-курьер", "Рок-н-ролльная Харьковщина" и "Положение дел".
Дополнительный колорит здешней тусовке придавала ничуть не меньшая, чем в Одессе, еврейская прослойка - эти умники и бунтари были идеальными слушателями для музыкантов всех направлений.
В отличие от Киева, где присмотр за рокерами был намного строже, а запреты еще "запретнее", харьковская рок-община напоминала махновскую вольницу. На концерты зрители проносили канистры с вином и самогоном, а усталые дядьки-менты по-отечески их увещевали: "Хлопцы, шо ж вы робите?".
Впрочем, городской рок-клуб проводил свои акции все реже. От концертных площадок его активно оттесняли музыкальные конторы, которые "рубили капусту" на проведении концертов "новых звезд эстрады" - от "Арии" до "Миража". Эта экспансия беспокоила рокеров больше, чем притеснения со стороны властей - в 1990-м году чиновникам от идеологии было уже не до хайрастых парней с гитарами, главную опасность они видели в быстро крепнущем украинском национальном самосознании ...
Но прежде, чем полноценно влиться в состав "Разных людей", Чиж должен был решить вопрос с жильем и подработкой (музыканты, как птицы небесные, не сеют и не жнут, но жить на ветках и без денег еще не научились).
На первое время "эмигрантов" приютил в своей 4-комнатной квартире Олег Клименко. Найти работу помог оборотистый Гордеев. По его протекции Чижа взяли вахтером в общежитие филфака университета. Суть функции была очерчена предельно просто: не пропускать к студенткам сексуально озабоченных визитеров. ("Я хожу на работу спасать от любови студенток", - спел Чиж в "Буги-Харьков"). За это ему платили 70 рублей в месяц.
(Стоит сказать, что Чиж оказался плохим стражем нравственности: на женскую половину он пропускал всех подряд. Причем, абсолютно бесплатно. Этим он полностью загубил доходный промысел, с таким трудом налаженный его предшественником Гордеевым - тот установил за проход "нелегалов" строгую таксу: с африканцев - 5 рублей, с арабов - три, с братьев-славян - по рублю).
Впрочем, самой острой проблемой были даже не деньги (на выпивку они почему-то всегда находились), а талоны на продукты - их выдавали только при наличии местной прописки. Но и здесь на выручку пришли друзья: талоны доставала Инна Диконбаева, невеста Чернецкого, которая работала в магазине "Спорттовары".
Трудности быта не тормозили творческий процесс. Буквально на второй день после прилета Чиж впрягся в работу, как пара добрых украинских волов. Репетиции шли каждый день. Сначала Чиж, который пришел в группу как клавишник, разучил свои партии в песнях "Разных". "У них очень сложные оказались аранжировки, - вспоминал он, - синкопа на синкопе, третий план, второй план, противоходы, масса мелодий. Надо было все это запомнить".
Репетиционная "точка" группы находилась в Харьковском авиационном институте. Этот престижный вуз слыл оплотом либерализма. Неслучайно его команда КВН гремела на всю страну, а в главном корпусе института репетировал с десяток "посторонних" бэндов - "Генеральные переживания", "Шок", "3.7.Т.", "Тяжелый рай" и т.д.
Шумные рокерские компании занимали свои "точки" после 17.00, когда в "хайовне" заканчивались последние лекции. Кто как, а "Разные" обычно работали по 5-7 часов подряд и возвращались домой ближе к полуночи. Иногда вместе с Чижом приходила Ольга. Дожидаясь окончания репетиции, ей случалось даже прикорнуть в уголке. ("Настоящая боевая подруга! - шутили "Разные", - Привыкла к нашему грохоту, как фронтовик к артобстрелу").
Эти первые месяцы в Харькове Чиж вспоминает как самое счастливое время. Простенький "heavy", который он играл в Дзержинске, не давал ему полностью раскрыть свой потенциал инструменталиста и аранжировщика: "Те люди, которые говорят, что, мол, Чиж халтурил в "ГПД", наверное, правы ... В "Разных людях" - совсем другое дело. Мы можем экспериментировать, делать все, что захотим, и никакие рамки нам не помешают".
Как музыканта Чижа радовало, что, по сравнению с дзержинской "ГПД", харьковчане играют на приличных инструментах. Восторг вызывал уже один "Fender Telecaster", который Клим купил у кабацкого лабуха за 2,5 тыс. рублей. На эту гитару Клим лихо потратил все свои деньги, накопленные в Германии, где он несколько лет прослужил сверхсрочником в военном оркестре.
Другим важным плюсом "Разных" был свой собственный директор. Первым таким рок-управленцем стал художник Игорь Сенькин. В центре Харькова у него была мастерская, где собирались все, кому было негде выпить, включая музыкантов. Ко всему прочему в этой студии имелся телефон, и постепенно все концерты "ГПД" стали координироваться через Сенькина. Вскоре он начал ездить с группой на гастроли - покупал билеты, обеспечивал транспорт, выбивал места в гостинице и обещанный гонорар. Словом, делал все, что входит в обязанности администратора.
После того, как Сенькин ушел в отколовшуюся "3.7.Т.", на его место попросился человек по прозвищу Дюша. Мелкий коммерсант, он был одним из тех шустрых молодых людей, которых наплодил Закон о кооперации (1987). Ему льстила близость к известным в Харькове музыкантам, а те, в свою очередь, нуждались в спонсоре: деньги Дюши можно было тратить на инструменты, аппаратуру и поездки по фестивалям.
Свое меценатство Дюша начал с покупки синтезатора "Yamaha" и "фирменных" тарелок для ударной установки. Взамен он получил право представляться всюду как директор "Разных людей". Его сытый вид успокаивал чиновников, с которыми приходилось иметь дело. Правда, с главной функцией настоящего директора: "я нанял вас, чтобы вы нервничали вместо меня", Дюша все равно не справлялся.
"Это не человек, а ходячий анекдот, - рассказывал Чиж. - Если Дюша возьмется обеспечить группу билетами, то в пункт назначения мы прибудем в четыре тридцать утра. Сидим, как идиоты, на вокзале. С инструментами, поклажей. При этом Дюша суетится и делает вид, что договаривается насчет автобуса. Автобус приезжает. Но в десять утра".
В таких ситуациях Михайленко брал рычаги управления в свои руки. Если Чернецкий был лид-вокалистом и автором программных песен, то "министром-администратором" являлся именно Паша. Результатом совместных усилий Дюши-Михайленко стала сентябрьская поездка "Разных" в Ленинград на фестиваль "Аврора-89".
- Скорее всего, выступали бесплатно, - вспоминает Чиж. - Оно как было: если нас приглашали, мы спрашивали у Дюши: "Проезд, проживание оплачивают?" - "Ну, что-то оплачивают, еще и денег дают" - "Да не может быть! А сколько? 50 рублей? На всех?.. Класс!". Тут же срываешься и едешь.

ДЕКАБРЬ 1990: "ДЕЗЕРТИРЫ ЛЮБВИ"

"...Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать".
(Борис Пастернак)

Первый выезд группы в новом составе прошел успешно. Во время выступления на Елагином острове Чернецкий, как магнит, притягивал всё внимание прессы и зрителей - Питер не забыл тот мощный шок, который вызвали "Разные люди" в 1988-м, на рок-фестивале в Зимнем стадионе.
"Он жутко изменился за год - с палкой, - писала автор самиздатовского журнала "Штучка". - Правая нога почти не ходит. Пол-концерта он пел, сидя на стуле. Но как поет, господи!.. Подарила ему гвоздику... девки все разревелись, я тоже. Песни - "Бардак", "Мой дед был врагом народа", что-то без него ...".
Вскользь упомянутым "что-то без него" были две вещи Чижа - "Совдеп" и "Демонстрация". Новый вокалист "Разных" был никому неизвестен. Но его песни заметили и приняли. Литератор Александр Житинский, один из организаторов "Авроры-89", позже вспоминал: "Народная" песня Сергея Чигракова по прозвищу Чиж "I don't wanna live in Sovdep" впервые заставила всю площадь петь вместе с музыкантами, положив друг другу руки на плечи и раскачиваясь".
Сразу же после "Авроры" парни рванули в Киев, чтобы успеть на фестиваль "Блиц-парад". Но здесь их постигла неудача. Выходить на киевскую сцену после "Воплей Видоплясова" было в то время заведомо провально. По части драйва Олег Скрипка мало чем уступал Чернецкому. Его бешеная энергетика разносила зал на куски. Вдобавок "вопли", которые пели только по-украински, успели стать для продвинутой столичной молодежи модным символом "самостийности". Песни "ВВ" прочно занимали верхние строчки киевских хит-парадов, а местные панки, подражая новым кумирам, начали щеголять по Крещатику в народных рубашках-"вышиванках".
Собственно, на "Блиц-параде" случилось то, чего и следовало ожидать: публика терпеливо дождалась выступления своих любимцев "воплей" и сразу же стала покидать зал. Привлечь к себе внимание "Разным" не дала сугубо техническая накладка - на гитаре Клима дважды рвались струны.
- Мы начинали играть совсем не те песни, которые были нам в кайф, - вспоминает Чернецкий, - а те, которые хоть как-то можно было исполнить. В общем, народ сваливает, мы в растерянности, и всё это выглядело весьма плачевно ...
На заднем дворике, куда парни в расстройстве ушли перекурить, к ним подошла симпатичная женщина средних лет.
- Она сказала: "Здравствуйте, я - из ЧК", - вспоминает Чиж. - "Ну всё! - думаю, - Допелись!.. Сейчас нас всех повяжут!".
Но парни паниковали напрасно: незнакомка оказалась столичной тележурналисткой Натальей Грешищевой. Выпускница московской консерватории, она начинала свою работу в Останкино с должности редактора эстрадного отдела, готовила популярные в 1970-х передачи "Голубой огонек", "Бенефис" и "Арт-лото". На волне перестройки вместе с выпускником ВГИКа Андреем Гансеном они придумали программу "Чертово колесо"*. Это была единственная телепередача в СССР, которая пыталась показать рок-концерт живьем, без цензурных купюр.
*Цифра "13" буквально преследовала передачу: впервые она вышла в ТВ-эфир 13 июня 1989 года, была закрыта чиновниками 13 июня 1991 и успела сделать за эти два года 13 выпусков.
Корреспондент "Комсомольской правды" сравнивал "ЧеКистов" с ловцами жемчуга, которые носятся по всей стране, выискивая музыку, которая лично им кажется интересной - рок-периферия в те годы только начинала раскрывать свой потенциал. Неслучайно первые выпуски "ЧК" были сняты на материале Рижского и Свердловского рок-клубов. Для подготовки очередной программы Грешищева взяла командировку на Украину.
- Идет фестиваль - жуткий звук, всё скучно, я уже думаю, что пора уходить, и вдруг объявляют: "Разные люди", - вспоминает Наталья. - Выходит, хромая, Чернецкий с палочкой. И начинается нечто совершенно ошеломляющее - с тем же жутким звуком, с той же скверной аппаратурой в зал несется такой посыл, такая энергия, что ты не различаешь слов, но тебя это захватывает со всеми потрохами ... И тут мне еще рассказывают, что Саша серьезно болен, и я понимаю, что это нужно срочно снимать. Почти ни у кого из наших рокеров не было профессиональных записей. А я имела возможность по заявке взять наше останкинское тон-ателье и записать фонограмму - столько, сколько мне нужно. В то время это еще можно было делать бесплатно.
("ЧеКисты" откровенно дурачили телебоссов. В Останкино существовали специальные бланки - т.н. наряд-заказ, где нужно было указать, какого исполнителя ты записываешь, для какой программы, какие именно произведения. Но сколько реально записали подопечные Грешищевой - две песни или двадцать - никто первое время не проверял. Поэтому в Останкино успели бесплатно поработать "Агата Кристи", Настя Полева, рижские группы "Иннокентий Смартус", "Уикенд", "Карт-бланш").
Стоит заметить, что к моменту встречи с Грешищевой у харьковчан не было ни одной приличной фонограммы: по стране расходились только их бутлеги - кустарные записи с концертов. Нетрудно себе представить радость, с которой "Разные" отреагировали на предложение столичной гостьи. К тому же Грешищева пообещала оплатить проезд, поселить в общежитии Гостелерадио и даже выдать суточные. Было решено, что группа отправится в Москву на поезде, а Чернецкий, который неважно себя чувствовал, прилетит туда позже, в сопровождении своей невесты Инны.
Сессия в Останкино проходила с 1-го по 9-е декабря. Если не брать в расчет магнитоальбомы "ГПД-100" и "Виновата Система", она стала для Чижа первым серьезным опытом работы со звуком. Тем более на профессиональной 24-канальной аппаратуре.
- У него был огромный интерес к студийной работе, - вспоминает Чернецкий. - На записи он был клавишником, аккордеонистом, сыграл соло на гитаре и губной гармошке, напел бэк-вокал. "Сенсимилью" он вообще записал сам, т.е. спел, сыграл на басу, на двух акустиках и на клавишных. Он сделал это прекрасно. Тот вариант "Сенсимильи" был, на мой взгляд, самым лучшим, самым светлым: все сложилось - звук, вокал. Больше добавлять было нечего.
Все "болванки" и сольные инструментальные партии были записаны достаточно быстро. Дальше оставалось наложить вокал Чернецкого. К трапу самолета, вылетающего в Москву, его привезли в машине "скорой помощи", на санитарных носилках.
- У меня фактически не было сил на эту поездку, - говорит Саша, - но я верил, что этот альбом многое даст группе. И было еще такое чувство, что, возможно, это моя последняя запись.
В Москве его продолжали изводить жуткие боли в позвоночнике и ногах. Сашка даже сидел с трудом: он мог либо лежать, либо стоять, изогнувшись дугой. Инне пришлось сделать ему укол вольтарена, дефицитного швейцарского препарата. Доза была такой мощной, что помогла продержаться всю студийную смену - с десяти вечера до пяти утра. Вечером, выжатый как лимон, Сашка улетел обратно в Харьков.
Из записанного материала отобрали пять песен Чернецкого, три вещи Чижа ("Отчизна", "Демонстрация", "Сенсимилья") и балладу Паши Михайленко "Ливень". На таком симбиозе трех очень разных авторов, дополняющих друг друга, строилась не только структура альбома, который решили назвать "Дезертиры любви", но, собственно, и вся стилистика группы. Ее название - "Разные люди" - после приезда Чижа оказалось верным на все сто. Прекрасный мелодист, отмечали критики, он привнес в саунд "РЛ" более мягкое звучание, которое в то же время "невероятно гармонично" сочеталось с хлесткими песнями Чернецкого и лирикой Михайленко. Поклонники группы отзывались об этом союзе более образно: "На концерт сходил - как контрастный душ принял!..".
Однако харьковский самиздат встретил "Дезертиров" прохладно. Сергей Мясоедов, редактор журнала "Положение Дел", увидел главный недостаток альбома в полнейшем отсутствии концепции. Всё, по его мнению, рассыпалось там на осколки. Другим минусом стали неоправданно усложненные аранжировки. Впрочем, строгий критик не позабыл отметить: "Чиграковская "Сенсимилья" - великолепна, но это скорее исключение, не спасающее всего альбома. Впрочем, высокое качество записи гарантирует этой работе широкое хождение по стране".
"Широкого хождения", увы, не получилось. В Останкино харьковчанам сделали только копию треков на большой бобине. Вернувшись в Харьков, они давали переписывать эту катушку своим друзьям. Специально распространением альбома никто не занимался. Много позже по поводу "Дезертиров любви" Чиж с сожалением говорил: "Если бы он тогда вышел, это был бы удар для многих. Но мы не смогли его издать. Тогда - кому это надо было. Тем более - на Украине".

***
Сразу после записи "Дезертиров" Чиж заехал в Дзержинск. Формально ему надо было забрать кое-какие домашние вещи. На самом деле - сыграть 14-го декабря в горьковском Политехе концерт в составе "Пол-ГПД". Это выступление было разогревом к акустическому выступлению лидера "Гражданской обороны" Егора Летова и его 23-летней подруги, "леди-панк" Янки Дягилевой.
- Когда Серега уезжал в Харьков, - рассказывает Женя Баринов, - мы договорились, что наша команда продолжает существовать. Как бы от случая к случаю. Чиж не сидел на двух стульях. Он верил, что нужен в Харькове, что приживется там. Скорее, он согласился, чтобы мы не закисли, чтобы нам хоть какую-то надежду оставить, уж если там чего-то не задастся ...
Чиж с Бариновым сразу же столкнулись с непредвиденными трудностями. Для начала пришлось вытащить Майка Староверова из запоя.
- С утра пришли, он трясся весь, - рассказывает Баринов. - Приезжаем в Нижний на электричке, а там Полковник мается с бодуна!.. Мы с Майка глаз не спускали, чтоб он не опохмелился. Минут за десять до нашего выхода он ушел в туалет. Оттуда мы его уже вынесли - кто-то из фэнов ему там налил. В общем, когда мы вышли на сцену, трезвыми были только Чиж и я.
"Люди шли хлебать чистый рок, - писала об этом концерте горьковская "Ленсмена". - Пели "за революцию". Махали тряпками. Братались, стоя на креслах. Пили не только чистую воду. Все было круто. В карету "скорой помощи" унесли худенького мальчика, потерявшего сознание (не от экстаза, я думаю), организаторы концерта уволокли со сцены девочку в невменяемом состоянии ... Для меня же не было самого главного - рок-музыки, хотя слушать Летова и Янку очень интересно, Хрынова и Чигракова - тоже"*.

*По поводу этой заметки в редакцию пришли разгневанные письма: "... даже если побесился немного народ, и то только на 1/4 части концерта - на Летове, а когда Чиграков с Полковником были и Янка, все сидели спокойно (как мне кажется, еще не ослепла). А лично к вам, дорогая редакция: вместо того, чтобы печатать песни всяких "Ласковых маев", Аллегровых и т.п., лучше б хоть одну песню Чижа (Чигракова) напечатали!.. г.Горький, Юлия Петраускайте".

Рецензент был великодушен: выступление "Пол-ГПД" откровенно провалилось. На первой же песне у Баринова полетела пружина на ножной педали.
- Янка сняла с волос резинку: "Поможет?". Нет, говорю, не поможет. Короче, кое-как отыграли. Причем, Майк уже на второй песне перестал попадать по струнам ...
Негативные эмоции хотелось утопить в алкоголе. Но выпить не удалось: вечером дзержинцы встретились на одной "хате" с Летовым и Янкой.
- До этого я видел Егора на его питерском квартирнике, - говорит Чиж. - Не скажу, что я зафанател и тут же побежал переписывать пленки. Но я запал на него. Незаметно, но запал. Это шло вразрез тому, что тогда пели. Я впервые столкнулся с настоящим панк-роком. Я потому и не пил: мне было интересно его на трезвую голову послушать.
По силе воздействия песни Летова сравнивали с пощечиной, со "стрессом, который всегда с тобой". Как и Чернецкий, он кричал о том, что болит. Разница была только в методе построения текстов: если Летов был ассоциативен, то Чернецкий - предельно конкретен, он указывал пальцем на то, что его беспокоит. Но в тот вечер Чиж обратил внимание на другое: лидер "Гражданской обороны" оказался шикарным мелодистом.
- Возьми любую песню Егора, поставь, и она сядет на мозги. Не зная текста, ты будешь ходить и напевать*. А это верный признак мелодизма. Не знаю, откуда у него это идет, но неслучайно его старший брат - классный саксофонист. А что касается драйва, Егор один выдавал его столько, что с лихвой хватило бы на целую панк-команду.
*Много позже минская "Музыкальная газета" заметила, что единственные авторы, которых в XXI веке поют под гитару на лавочках, - это Чиж с Летовым.
Гитара все время ходила по кругу, и Чиж ответил сибирякам своей лирикой. Несмотря на разность стилей, было ощущение, что и хозяева, и гости настроены на одну волну.
- Волна, наверное, была в том, - говорит Чиж, - что все мы писали, - может быть, пафосно скажу, - от души, от сердца. И было видно, когда Янка пела, что она всё это перестрадала, с кровью через жопу из себя выдрала. И у Егора такая же х**ня. И я "Ассоль" не написал с "хи-хи, ха-ха", как-то тоже все пережил ... И было неважно что мы конкретно пели. Значение имело только то, что всё это было честно. Мы сидели и раскрывались друг перед другом, рассказывали свою жизнь.
Утром земляки вернулись в Дзержинск: Чижу надо было забрать в Харьков старенький телевизор. "Уже подходим к Серегиному дому, - вспоминает Баринов, - и он говорит: "Ну все, мужики, это был наш последний концерт". Тогда Полковник заплакал. Натурально заплакал". Но после провала в Политехе всем уже было понятно, что "Пол-ГПД" больше нет. Группа распалась окончательно.
Наступающий 1990-й был годом Белой Лошади. Встретить его "Разные люди" собрались сугубо мужской компанией, без женщин и гитар. Под бой курантов были подняты стаканы за то, чтобы "оседлать белого коня" (кто-то схохмил, что это означает "залезть на унитаз").
Планы были действительно грандиозные. Парни верили, что найдут возможность выпустить "Дезертиров любви", что альбом "выстрелит", добавит группе известности, а, значит, вслед за этим начнутся большие концертные туры.
- К тому же мы видели, что Чиж хорошо вписался, - говорит Чернецкий, - и со мной, без меня, - группа может существовать.

1990: "ТИХИЙ УГОЛОК"

"Чего же нам еще хочется? Уж не музыки ли? Не знаю, как вам, а мне мало рифм "фашизм-коммунизм", "рок-глоток" и "палача-кумача". Или зря все это затевалось? Может, так и придется слушать "Цеппелин", "Кримсон" и "Секс Пистолс", не дождавшись появления подобных групп у нас в Харькове?..".
(из харьковского самиздата конца 1980-х)

"Водки не пить! Песен не петь! Вести себя тихо!".
(надпись на ночлежном доме времен царизма)

Еще накануне Нового года Чиграковы перебрались в 2-комнатную квартиру Вадима Гарбуза, активиста харьковского рок-клуба. Сам он переехал к молодой жене, и жилье временно пустовало (это был 602-й микрорайон, рабочая окраина Харькова).
Одну из комнат занимал одноклассник хозяина - Саша Кубышкин по прозвищу "Куб". Персонаж из рок-тусовки, он скрывался там из-за трений с родителями. Случалось, что целыми неделями у него в гостях "зависал" Сергей Кочерга (он же "Коча"), который имел схожие проблемы: когда жена в очередной раз выгоняла его из дому, он пережидал опалу у приятеля.
По формальным признакам (сын "красного директора") Коча принадлежал к местной золотой молодежи. Но внешне он выглядел, скорее, как интеллигент-босяк и сознательно работал жестянщиком. Когда сановный отец одним из первых в Харькове сумел "достать" видеомагнитофон, Коча наотрез отказался его смотреть, чтобы не "обуржуазиться". Это уже была, выражаясь языком самиздата, не игра в контркультуру на досуге, а отпетость всерьез и бесповоротно.
За стойкое неприятие "мажорства" Кочу прозвали в тусовке "боссом андеграунда". Другой титул - "певец психоделии" - он заслужил, сочинив в дуэте с Дмитрием Смирновым три десятка песен, которые с восторгом встречали на квартирниках и рокерских концертах. После того, как Смирнов собрал свою группу "Сутки-трое", Коча продолжал потихоньку творить "в стол".
Его спонтанный творческий союз с Кубом получил название "Тихий уголок" - по аналогии с альбомом Питера Хэммила "Silent Corner and Empty Wall" (1973)*. Более неудачной метафоры было трудно придумать: пресловутый "уголок" так и не стал Оазисом Покоя, зато окончательно приобрел у соседей репутацию "нехорошей квартиры".
*За любовь Кочи к сумрачному творчеству группы Van Der Graaf Generator Чиж называл его "Доктором Хэммилом".
Эта недобрая слава началась с визитов Рауткина & Co (Олег Рауткин, лидер архангельской рок-группы "Облачный край", переехал с родителями в Харьков, поступил в физкультурный институт и сразу же влился в местную рок-общину). Следствием загулов в пустой квартире стал ее жутковатый вид. Входная дверь, к примеру, держалась на честном слове: если гости забывали ключ, то смело "открывали" её ударом ноги. В конце концов Гарбузу надоели жалобы соседей и визиты милиции, и Рауткина попросили забыть туда дорогу.
(Когда Чиж пел в "Буги-Харьков": "я живу на квартире, "спаленной" рауткинским "Краем", речь шла вовсе не о пожарище: "спалить хату" означало "засветить" ее перед ментами).
Традиции рауткинского беспредела продолжили Куб с Кочей. Не обращая внимания на время суток, они непрерывно сочиняли в своей комнате песни и тут же исполняли их на гитаре и "казу" (усовершенствованной расчёске). Разгул достигал апогея, когда навестить приятелей заходили братья-рокеры. Ольга долго терпела эти шумные посиделки, но потом начала жестко "строить" их участников, опасаясь, что соседи вызовут милицию, а у Чиграковых не было даже прописки.
- Ольга в сердцах бросала: "Нигилист хренов!", - вспоминает Чиж. - А я отвечал: "Зато стихи хорошие!". Она (со вздохом): "Да, тут возразить нечего ...".
Вопреки Ницще, утверждавшему, что "нигилист идеализирует безобразное", Коча писал грустные, но очень светлые тексты. Этот неуправляемый интеллектуал был одним из немногих людей, чье влияние на свое творчество Чиж публично признал. В 1993-м он скажет про Кочу в интервью рок-газете "Иванов": "Его творчество мне очень нравится. Это просто труба. Я даже чувствую, что он как-то на меня влияет. Стихи, подача, имидж - очень сильно, по-моему". Однако их отношения начались с того, что полит-роковский злобень Чижа был встречен "Тихим уголком" весьма прохладно.
- Мы только приехали, - вспоминает Чиж, - а в соседней комнате гостил Руслан Уралов из Днепропетровска. Были еще Куб и Димка Смирнов. Я проходил по коридору. "А это кто?" - "Да это Чиж. Заходи!". Я зашел: табуретка стоит, на ней свечка, стакан с портвейном. Гитара по кругу гуляет, и они мне: "Серега, спой что-нибудь, тебя Чернецкий пригласил - значит, хороший ты". Я начинаю что-то типа "Демонстрации": "Мать твою растак, каждый третий - враг". Чувствую - ну не катит она в этом кругу совершенно!.. Берет Уралов гитару, начинает петь что-то философское. Потом Коча своими вещами начинает меня совершенно убивать. Была у него чумовая песня "Христос Воскрес!" - вот он зашел в пивную, в углу стоит мужичок, весь грязный и оборванный: давай подойдем, а вдруг это Христос?.. Я такой: "колбасы нету, все - говно!", а они - про внутренний мир ... Я сижу не то что обосранный, просто я понимаю, что я здесь не ко двору - у нас нет точек соприкосновения. Говорю: "Ребята, я не знаю, что вам спеть. Давайте "Ассоль" попробую". Они: "Да-а, вот это классно! Сам написал?..". Это круто, говорят. И я от полит-рока - на х**! На 180 градусов!.. А весь полит-рок, что я пел, был написан задолго до этого. И мне уже больше ничего "политического" сочинять не хотелось.
Возможно, именно Коча помог Чижу уйти от социальщины чуть раньше, чем "перестроечная" журналистика отобрала у рокеров все острые темы. Тем самым он вернул его к "нормальной мужской лирике", где Чиж был особенно убедителен, и вдобавок показал, что стихотворная строчка может вмещать гораздо больше, чем кажется на первый взгляд (наверное, это называется многомерность и скрытый психологизм).
- И Чернецкий вдруг начал писать такую удивительную лирику, что я просто ходил и ох**л: откуда в Сашке столько лирики берется?.. Мы сидели с ним на кухне, он пел мне свои новые песни, а я сидел, взявшись за голову: "Ни х** себе! Как же так?!".

"Холодный январь, и пиво не лечит.
Последний трамвай уходит пустым.
Я живу эту ночь ожиданием встречи,
Я курю до изжоги удушливый дым ..."
(А.Чернецкий, "Ангел", 1990)

Ранний Чернецкий, по ощущениям Чижа, соотносился с Кочей примерно также, как ранний Шевчук и Гребенщиков. Шевчук пел про "расстрелянные флаги", просил "похоронить" его "в Кремлевской стене". Гребенщиков, казалось, говорил о том же самом, но - с нездешних, с библейских высот.
- Чернецкий научил меня одному, Коча - другому. И во мне всё это слилось, и я стал двухстволкой такой непонятной. Плюс у меня было еще что-то своё ...
К тому же Чижу исполнилось 28, а этот возраст психологи считают этапным, определяя как время ломки мировоззрения. Неслучайно первой песней, которую он сочинил в "Тихом уголке", стала аполитичная "Буги-Харьков" ("Я приехал сюда, чтоб играть в группе "Разные люди").
Но окончательно "завязать" с полит-роком не удалось. Жизнь в несвободной стране провоцировала появление "песен протеста". Однажды Чиж обнаружил в почтовом ящике пакет. Адрес отправителя отсутствовал. Это было странно: мало кто в Харькове, не говоря уже о друзьях из Дзержинска и Горького, знал, что Чиграковы переехали на новую квартиру. Еще загадочней было содержимое бандероли - антисоветский журнал "Посев"*.
* Его издавал НТС - "Народно-Трудовой Союз российских солидаристов", созданный в 1930 г. русскими эмигрантами для борьбы с коммунистическим режимом. В СССР переправлялся нелегально.
Скорее всего, это была проверка. Лояльный гражданин должен был немедленно сдать "подрывную литературу" властям - в жилконтору, участковому или прямиком в КГБ. Видимо, вслед за Чижом фельдъегерской почтой прибыло и его дело, начатое чекистами еще в Дзержинске - то ли с литерой ДОР (дело оперативной разработки), то ли ДОН (дело оперативного наблюдения), то ли как-то ещё.
После загадочного случая с пакетом Чиж написал "Предпоследнюю политику":
"Съезд за съездом, фронт за фронтом, комиссаров ряд,
Не сдадут позиции, да не уйдут назад.
Всей стране один хозяин - Красный Беспредел.
Голосуй не голосуй - все равно получишь хер!..
Правою рукою голосуй за НТС.
Левой свастику пиши две буквы - КПSS ...".

Вспоминая "Тихий уголок", Чиж говорит, что этот период стал для него "впитыванием нового материала". Здесь он наверстывал упущенное в Дзержинске, где был практически лишен музыкальной информации - у него по-прежнему не было собственного магнитофона. Новые записи он слушал либо у друзей, либо забирал "маг" домой. Что слушали все (в основном хард-рок), то приходилось слушать и ему.
- В двадцать восемь лет, - вспоминает Чиж, - я наконец-то услышал альбом Doors. До этого были отдельные песни - и то: "Дорз" не "Дорз" - хрен его знает! Говорили, что "Дорз" ...
В "уголке" стояли проигрыватель и магнитофон Кочи, и Чиж стал активно переписывать пластинки и кассеты, которые брал у харьковских знакомых. На приобретение "чистых" катушек уходили все свободные деньги. На пике коллекционирования в фонотеке Чижа было 266 бобин. Но самое главное - он пропускал через себя каждый день такое количество мелодий, ритмов и стилей, что голова у него "раздулась до невероятных размеров".
Стивен Кинг, любимый писатель Чижа, говорил: "Я читаю не для того, чтобы учиться ремеслу, я просто люблю читать. И все же при этом происходит процесс обучения. Каждая книга дает свой урок или уроки, и очень часто плохая книга может научить большему, чем хорошая". Тоже самое Чиж может сказать про кассеты и пластинки, которые он слушал (хотя откровенно плохих среди них не было*).
*В Харькове Чиж вел тетрадь, где фиксировал коллекцию своих бобин. Привожу выборочно: Iron Butterfly, Benny Goodman, Bee Gees, Weather Report, Billie Holiday, Blood, Sweat & Tears, Atomic Rooster, Tom Waits, Joe Cocker, Stevie Ray Vaughan, Genesis, Sex Pistols, Chick Corea, Bob Dylan, Chuck Berry, Chicago, Rick Wakeman, Manfred Mann, Alice Cooper, Elton John, Peter Gabriel, Gary Moore, Dire Straits, RHCP, Crabby Appleton, Ten Years After, John Mayall's Blues Band, Ry Cooder.

МАЙ 1990: "ИНТЕРШАНС"

"В этом мире случайности нет,
Каждый шаг оставляет свой след.
И чуда нет,
И крайне редки совпаденья".
(Андрей Макаревич)

Выступление Чернецкого на киевском "Блиц-параде" в сентябре 1989-го стало его последним появлением на публике. Палочку, на которую он опирался при ходьбе, вскоре пришлось сменить на костыли. Врачи начали готовить его к сложной хирургической операции.
Уже без Чернецкого "Разные" отправились в Москву на "Интершанс-90". Этот фестиваль-конкурс на сцене Горбушки имел репутацию "ярмарки невест" для заграницы, которая тогда изнывала от моды на экзотический soviet rock ("perestroyka", "glasnost", "vodka", "balalayka"). Западные импрессарио приезжали на "Интершанс", чтобы найти группы, способные успешно откатывать коммерческие туры по Европе и продавать там свои пластинки*. Парни из Харькова понравились этим "охотникам за черепами" уже тем, что не копировали, как многие, модную "new wave", так надоевшую иностранцам у себя дома.
*Показательно, что 1988-1989 годах "Интершанс" возглавлял только что выпущенный из тюрьмы Юрий Айзеншпис, который позже стал известен как продюсер группы "Технология", Влада Сташевского и др. поп-проектов.
- Мы играли русскую музыку, только на электрогитары положили, - говорит Чиж. - И это не был "клюквенный фолк" - славянские корни просто в каждой ноте дышали. Плюс к тому мы запросто ставили три голоса. В то время никто из рокеров так не пел. Редкостью были даже двухголосные коллективы типа "ЧайФа".
Растроганные японцы из фирмы JVC подарили "Разным" дорогие наручные часы (группа решила оставить их Чижу), но никакого контракта не предложили. Таким же соискателем, оставшимся на бобах, была группа "Кошк Ин Дом"*, которая работала в авангардном стиле "готическая волна". Но по-настоящему харьковчан и питерцев сблизила другая неприятность. Накануне открытия фестиваля, когда закончился саунд-чек, они с удивлением обнаружили, что организаторы "Интершанса" увезли всех музыкантов в загородный пансионат, позабыв их в пустой Горбушке. Пришлось провести эту ночь в танцклассе, на пыльных спортивных матах.
* "КД" был создан в Одессе. В 1990-м часть музыкантов (Максим Ланде и Костя Шумайлов) переехала в Ленинград. Здесь этот осколок оброс местными музыкантами - Андреем "Силей" Селюниным и Сергеем "Навой" Наветным. Когда "КД" прекратил свое существование, Ланде стал директором "ДДТ", а затем "Аквариума", Шумайлов - клавишником "ДДТ", Наветный - барабанщиком группы "Сплин".
Поначалу между рокерами ощущалась взаимная антипатия. Питерцы показались "Разным" чересчур манерными: модные стрижки, сапоги-"казаки", странные словечки. Те, в свою очередь, приняли харьковчан за "сельских скоморохов". Этот холодок не смогла растопить даже совместно распитая бутылка портвейна.
Наутро ситуация изменилась. Едва продрав глаза, Чиж уселся за старенькое пианино и начал "виртуозить" фрагменты из Гершвина, сбацал рэгтайм, забавные частушки-куплеты. Свое попурри он завершил пародией на супермодную "Ламбаду" - такой издевательской, что все вокруг захихикали.
- Я обалдел, мне стало крайне любопытно, - вспоминает Сергей Наветный, бывший ударник "КД". - Я стал тискать его товарищей, а они с гордостью говорят: "А он у нас еще и на барабанах супер играет! И, типа, на гитаре - царь!..".
С "Кошкиным домом" харьковчане встретились буквально через пару месяцев. Поводом стала трагическая смерть Игоря "Гани" Ганькевича, лидера группы "Бастион". С этим любимцем одесской рок-тусовки Чиж познакомился в августе 1989-го в Днепродзержинске, на фестивале "20 лет Вудстоку" (он подменял заболевшего басиста в харьковской группе "ГП"). Вечером рокеры собрались в гостинице, накрыли стол, знакомились и долго пели свои песни. Когда компания рассосалась, Чиж ушел в номер и вскоре услышал стук в дверь.
- Открываю - стоит Ганя: "Ты что делаешь?" - "Да спать, наверное, лягу" - "Ладно, это фигня, пойдем поговорим". Мы вышли в коридор, сели, открыли бутылку вина и очень долго проболтали. Помню, Ганя посмотрел на меня и говорит: "Знаешь, ты очень светлый человек, от тебя исходит какая-то белая, солнечная энергия". Он был первым, кто мне об этом сказал. До этого я даже не задумывался, кто я, чего я - пою себе и пою ... За эти часы мы сблизились необыкновенно. Он даже характером, говорят, был похож на меня. Когда вернулся в Харьков, говорю Ольге: "Теперь, если в Одессу поедем, "вписка" есть! С парнем познакомился, клянётся, что "впишет" завсегда!".
Но в конце июня 1990-го в Харьков пришло сообщение: Ганя поднял непосильный груз (он работал докером в порту), надорвался и умер. В августе в Одессе прошла акция "40 дней"*. Помянуть первого президента рок-клуба собралось больше тридцати рок-групп со всей страны. По приглашению "Кошкина дома" туда приехали "Разные люди".
*Первый настоящий фестиваль памяти Ганькевича "Пикейные жилеты" состоялся в 1991-м. Практически не было года, чтоб Чиж не побывал на нем в той или иной ипостаси.
После концертов "котята" пригласили харьковчан на дачу в курортное местечко Каролина-Бугаз. Здесь рокеров ждали море, шашлыки и трехлитровые банки с дешевым местным вином.
- В тот момент, - вспоминает Наветный, - мы возродили в нашем кругу пение песен друг другу. Это не были студенческие посиделки у костра. Скорее, это напоминало состязание, ристалище. Гитара кочует по кругу: "Ага, теперь наш ответ Харькову ...". Те, кто знает слова - подпевают, остальные ложечкой подстукивают. Серый тогда пел "Ассоль". Это была самая главная песня для меня в тот период. Я ходил и пел ее сам про себя, сам для себя. Все просили обязательно ее исполнить. Это песня, от которой плакал Игорь Березовец. А уж он человек, слез которого не видел никто и никогда ...
Березовец был директором "Кошк Ин Дом" и студенческим другом Наветного. Они вместе бегали на лыжах в спортивной секции, где тренером был Березовец-старший, часто мотались по спортивным сборам и соревнованиям. В начале 1990-го Наветный, игравший тогда в группе "НАТЕ" (ее отцом был Слава Задерий, бывший участник "Алисы"), всерьез увлекся сольным проектом и уехал к своим друзьям в Иваново, чтобы записать на их студии свой первый альбом. Березовец, который в то время занялся коммерцией, был единственным человеком, кто начал ему помогать. Вплоть до того, что финансировал приезды в Иваново сессионных музыкантов. В конце концов он стал директором группы Наветного - "Стиль и стюарты копленды", которая была ориентирована на создание качественной поп-музыки.
- Мы пытались выскочить на поверхность, - говорит Наветный. - Игорь бросил весь свой бизнес и решил реально заняться продюсированием музыки. Как все новички, он учился с нуля - он ничего не умел, никаких связей в шоу-бизнесе у него не было.
Когда Наветный параллельно стал играть в "Кошкином доме", он уговорил Березовца взять под свою опеку еще и эту группу. Поначалу тот просто путешествовал с "котятами" по фестивалям, изучая рок-н-ролльное закулисье. Потом он согласился взять на себя роль администратора. Никогда не жалевший ни горла, ни кулаков, он придавал коллективу энергию и силу. Его встреча с Чижом под Одессой стала судьбоносной - парень из Харькова, по словам очевидцев, "вставил" Березовца капитально*.
*Надо заметить, что лыжи - очень специфический вид спорта. По количеству усилий (бег на морозе и ветру) он сравним разве что с марафоном. Поэтому лыжники народ терпеливый, выдержанный и очень скупой на эмоции.
- В нашей среде Чиж был очень популярен - среди музыкантов рок-н-ролльной тусовки "незвездного" уровня, второго плана, - говорит Макс Ланде, экс-гитарист "Кошкина дома". - Было понятно, что рано или поздно Серёга будет востребован широкой аудиторией. Непонятно было только, почему этого не происходит. Впрочем, понятно: жизнь в Харькове не предполагала выхода на широкую аудиторию. Продюсерская жилка Игоря не давала ему покоя, и он на практике стал устранять эту несправедливость.
Но Чиж, по его словам, тогда не обращал внимания на директоров. С детства тяготевший к барабанщикам, он общался в основном с Наветным. Тем более, что тот оказался таким же безумным коллекционером-филофонистом. Еще больше их сблизили совместные концерты в Харькове, после которых музыканты "КД" остались на неделю погостить у Чижа.
- Жили они небогато, - вспоминает Наветный. - Время было финансово стремное, неблагополучное. На столе - макароны, магазинный холодец. Но я не помню особых проблем со стороны Ольги на этот счет - ну вот, мол, остались люди, самим тут жрать нечего!.. Серега на эту тему тоже не "парился". Он не думал о деньгах никогда. Когда они появлялись - покупал пластинки, бобины, что-то еще, т.е. тратил их на музыку. И я не был свидетелем, чтобы Ольга сильно возражала.
(В другой раз деликатные питерцы привезли с собой целую сумку консервов, и Ольга Чигракова кормила их рыбным супом).
На вечерних посиделках Андрей Селюнин спел под гитару свою "Идиллию", которую Чиж потом не раз просил повторить. Этот монолог Рокера, обращенный к своей Подруге, был очень уместен в стенах "Тихого уголка":
"... И бережно ставя в угол гитару,
Ты скажешь: "Во всем виновата она!..".
Меня от всей души рассмешит
До слез твой по-детски наивный укол.
Я знаю, что ты и сама влюблена,
Не меньше меня в рок-н-ролл".

Летом 1990-го на Грушинском фестивале кто-то из бардов спародировал известную песню Виктора Цоя, где заменил всего одно слово: "Пельмень! Требуют наши глаза-а-а!". Черный юмор заключался в том, что в городах и весях было уже нечем "отоваривать" продуктовые талоны, и в СССР начинался настоящий голод. Осенью на Украине ввели купоны. Без них нельзя было купить даже пачку соли. К зарплате, пенсии, любой официальной выплате прилагался (ровно на ту же сумму) разграфленный лист с купонами разного достоинства - от 1 до 100. В магазине, оплачивая покупку, нужно было вырезать с этого листа и отдать кассиру купоны на такую же сумму. Все срочно скупили ножницы. Они вечно терялись, их воровали.
Ольга Чигракова в то время работала оператором телекса и получала купоны вместе с зарплатой. Но в магазинах требовали предъявить еще и прописку, которой у нее по-прежнему не было.
- Пришла за продуктами, а ничего купить не могу. Вернулась домой и разрыдалась. Говорю, а как же мы будем жить?.. И этим же вечером Сережка написал песню.

"В парке Ленинского Комсомола
Изнасиловали девочку двенадцати лет.
Её не смог опознать никто -
Так она была изуродована.
На спине остались вмятины от ржавой цепи,
Что валялись метрах в пяти.
Милиция приехала через четыре года,
И списала дело на "металлистов".
Совок. Бардак.
Талон. Ништяк.
Бутылка водяры.
Нары".

"Письмо Егору Летову" было написано мгновенно, на эмоции. Но Чиж долго не решался исполнить его на публике. Он опасался, что прямое обращение к вождю сибирских панков ("Пока. Пиши. Не молчи. Чиж") тусовка может расценить как намек якобы на дружескую близость.
"Письмо", соглашается Чиж, следует считать его по-настоящему последней политической песней: "На концертах ей никто не подпевал. Страшная".

ЛЕТО 1990: "ДОРОГУША"

"Наверное, я стану крутым - вот смеху!
Мне предложили записать пластинку".
(Чиж, "Дорогуша").

"У нас группа замышлялась именно как компания разных людей. Не так, как в АЛИСЕ или КИНО, где всегда виден лидер. Вот когда Саша тяжело болел ... в газетах даже писали: "Чиж, конечно, хорошо поет, но над ним всегда нависает тень Чернецкого". Сейчас картина другая: выходит Сашка на сцену, а из зала кричат: "Серега, "Чай" давай!".
(Из журнального интервью Павла Михайленко)

25 мая 1990-го в Харьковском институте ортопедии и травматологии Чернецкому провели эндопротезирование (замену сустава) на правой ноге. Но операция была сделана так безграмотно, что привела к загноению костного канала. Следующие восемь месяцев Саша был прикован к постели. Поставить его на ноги не сумела даже знаменитая народная целительница.
Надежда забрезжила, когда по местному телеканалу показали интервью с врачом-ортопедом, который проходил стажировку в Германии и был заметно впечатлен прогрессом тамошней медицины. Отчаявшись вылечить Сашку в СССР, парни отправили письмо в немецкую клинику.
В связи с болезнью Чернецкого наступили, вспоминает Чиж, "совсем тоскливые времена". Группа нигде не выступала. Соответственно, не было и гонораров. Первые полгода Чиграковы протянули на те 600 рублей, которые привезли из Дзержинска. Когда заначка была истрачена, покупка новых брюк или ботинок стала серьезной проблемой.
- У него были одни голубые джинсы, - говорит Ольга. - Они рвались и лезли после каждого концерта, я без конца их штопала, ставила заплатки.
Если Чиж отправлялся на фестивали, жена собирала ему в дорогу, как селянину на ярмарку, нехитрую снедь: яйца, хлеб, огурцы. Наличными выдавалось максимум 10 рублей.
Чтобы накормить семью, Чижу пришлось вспомнить о ремесле лабуха. В составе команды Лёни Лифшица он стал работать на "этнических" свадьбах: украинских, еврейских, цыганских, армянских, где играл на всем, на чем придется - на клавишных, на гитаре, на барабанах. В ту пору в моде была группа "Любэ", и Чиж, копируя Расторгуева, отчаянно кричал в микрофон: "Атас!.. Атас!". (Этот шлягер, кстати, можно было расценить как злобную антисоветчину. Строчка "Хлеба нет, а полно гуталина" была, по сути, картинкой из жизни конца 80-х, а "глумится горбатый главарь" многие понимали как намек на Горбачева).
"А хорошо я себя чувствую на свадьбе до полуночи где-то, а потом как-то не в кайф становится, устаешь, - рассказывал Чиж. - И думаешь: "Скорее бы все закончилось". Она заканчивается, домой приходишь и с отчаяния пишешь песню какую-нибудь. Я так написал "Ша-ла-ла". "Поход" я написал перед свадьбой, мне не хотелось ужасно идти".
Слова "Похода" зеркально отразили настрой автора: "Оставь меня дома, захлопни дверь/ отключи телефон, выключи свет". Припевом стала знакомая с детства молитва.
- Всякий раз, когда я куда-то шел, мама говорила: "Не забудь про себя молитву сказать". Я её только на музыку переложил и переставил слова. В оригинале: "Иду в поход: два ангела - вперед. Один душу бережет, другой тело спасает". Повторяю всякий раз, садясь в самолет ...
Этот "мертвый сезон" оживил звонок Андрея Тропилло. Его имя было хорошо известно в рок-тусовке. Почти вся классика советского рока (в том числе гребенщиковский "Табу", услышанный когда-то Чижом-студентом) была нелегально записана Тропилло в студии при Доме юного техника, где он заведовал кружком акустики. Из Ленинграда эти магнитоальбомы расходились по всему СССР, знакомя широкие народные массы с достижениями отечественного андеграунда. И когда Тропилло утверждал, что именно он "изменил судьбу советского рока", он имел на это основания.
В июле 1989 года трудовой коллектив ленинградского филиала фирмы "Мелодия" выбрал "менеджера-подпольщика" своим директором. Тропилло сразу же попытался перестроить работу студии на западный лад. Его амбициозный план предполагал сделать из "Мелодии" исключительно рок-н-ролльный лейбл*, т.е. записывать много талантливых групп, большими тиражами выпускать их пластинки и зарабатывать на этом кучу денег.
*Лейбл - компания, которая тиражирует пластинки, аудиокассеты, CD, занимается их рекламой и распространением. Синонимы: фирма грамзаписи, выпускающая фирма, "рекордз", рекорд-компания.
В харьковском Доме грампластинки, куда Тропилло занесло по коммерческим делам летом 90-го, местные кооператоры подарили ему магнитоальбом "РЛ". Тропилло тут же прослушал кассету и попросил координаты Чижа. "Как это ни странно звучит, - поясняет Андрей Владимирович, - но очень часто я полагался только на свою интуицию".
- Я пришел, лег спать, и меня с кровати звонок поднял, - вспоминает Чиж. - Оля спрашивает: "Кто звонил, что хотели?" - "Да вот, зовут пластинку писать" - "Пластинку? С "Разными"?.." - "Да нет. Меня одного". Мы с ней оба, такие комсомольцы-пионеры, лежим на диване, спать уже пора, а мы всё размышляем: "Ехать-не ехать ...".
Предложение Тропилло было большим соблазном. Cольный альбом мог сделать Чижа известным всему СССР - рокерских пластинок в те годы выпускалось немного, поэтому каждое новое имя вызывало живой интерес. Вдобавок Тропилло обещал заплатить авторский гонорар. Эти деньги для Чиграковых были бы весьма кстати.
Однако Чиж позвонил в Питер и сообщил, что "ещё не готов". Настоящая причина отказа, разумеется, была иной. Когда Чернецкого спрашивали, что такое настоящая рок-группа, он отвечал словами Генри Роллинза*: "Это племя, живущее в джунглях. Если беда - общая, радость - тоже". Попытку реализовать себя в одиночку "Разные" могли расценить как предательство.
*Бескомпромиссный бунтарь западного рока, лидер двух культовых групп Black Flag (1977-1986) и Rollins Band.
Тем не менее сам факт интереса со стороны легендарного Тропилло, учитывая рокерскую систему ценностей, давал Чижу повод для гордости. ("Однажды у меня было знакомство с питерским парнем, - рассказывает он, - который крутился возле "Аукцыона". Спрашиваю: "Ты Гаркушу знаешь?" - "Да, конечно" - "О-о-о!..". Я был страшно горд, что знаю кого-то, кто близок к Гаркуше. И тут вдруг звонит Тропилло ..."). Такие контакты поднимали в глазах местной тусовки, которая поначалу относилась к Чижу как к "мальчику с аккордеоном".
- Нет, выпить-закусить - тут всё было нормально. Но близко к себе меня не подпускали. Видимо, потому, что я был приезжим, а там своя тусовка, это их город, они там выросли. И вдруг появляюсь я, инородный элемент, и начинаю активно внедряться. Естественно, мне дали понять: парень, ты сначала осмотрись ... Я чувствовал это отношение.
Другим следствием переговоров с Тропилло стала песня "Дорогуша". Первую строчку, утверждает Чиж, он сочинил, как только услышал предложение о записи сольника: "Я сразу же подумал: "Неужели совсем крутой стал?!". Обосрал сам себя заранее ...".
Эта песня, говорит Чиж, долгое время не нравилась жене - она считала, что в ней подразумевается какой-то конкретный персонаж, хотя на самом деле это собирательный образ девушек, которые возле него крутились.
"Эй, дорогуша, заплати за мой кофе,
И, если можешь, стакан портвейна;
А это здесь рядом, две остановки,
Тогда ты узнаешь меня чуть лучше ...
Ведь ты же "тащишься" на рок-музыкантах,
Тебе все равно, с кем из нас иметь дело".

- В Харькове народным героем был Чернецкий, - говорит Ольга Чигракова. - Сережа поначалу был скромным клавишником. Тогда его не рвали на части. Можно было спокойно пройти через зал. Даже автографы не брали, просто: "О, Серёга, привет!".
Ситуация стала меняться, когда Чернецкий надолго слег. В группе существовало правило: песню исполняет только ее автор. Поэтому Чиж, занявший место Чернецкого у микрофона, стал петь только свои вещи. Из сайдмена (музыканта, стоящего рядом с лидером) он превратился во фронтмена, "лицо группы". К этой роли Чиж привыкал с трудом. "Сначала я думал, - признался он позже, - что не на меня народ ходит, а на Пашу посмотреть, на Лешу, на Клима".
Сохранить скромность помогало общественное мнение. Харьковская газета "Ленiньска змiна" заметила, что с появлением Чижа музыка "РЛ" стала разнообразней. "Но, как и раньше, - подчеркнул рецензент, - гвоздевыми остаются номера и само ритуальное появление на сцене Саши Чернецкого".
После фестиваля "Аврора-90" музыкальная газета "Энск" (Новосибирск), сравнивая "Разных" с их первым появлением на "Авроре-89", отметила, что Чиж "колоссально вырос как вокалист, который не может не понимать, что за ним всегда будет тень Чернецкого и с достоинством и твердостью несет этот груз".
- Потихоньку пришла популярность: журналистки приходили, три или четыре, - вспоминает Ольга Чигракова. - Не столько фанатизм и поклонение, сколько просто влюбленные девочки. Сережа давал интервью, пел под гитару, поил на кухне чаем.
Число поклонниц Чижа росло от концерта к концерту. Относительно скромные бросали в почтовый ящик письма с любовными признаниями. Самые бесцеремонные могли появиться на пороге: "Чиж, я взяла два билета в Крым, собирайся!".
- Однажды, - вспоминает Ольга, - был телефонный звонок: "А где сейчас ваш муж?". На репетиции, говорю. "Да-а?.. А вы знаете, что он сейчас с моей подругой трахается?..". Я отвечаю: "Очень хорошо!". Сначала у меня, конечно, шок, слезы, а потом соображаю: "Не-ет, если бы до или после репетиции, тут был бы повод для ревности, а репетицию Сережа ни на одну женщину не променяет!..".
К тусовке, которая неизбежно возникает вокруг любой популярной команды, Чиж относился спокойно: нечто подобное он уже наблюдал в Дзержинске и Горьком. "Вообще они нормальные люди, - говорил он газете "Gaudeamus", имея в виду фэнов, - но на сейшнах у них свои дела, свой концерт. Их же видно сразу - гордые ходят, на лице написано "я без билета прошел".
К этим "понтам" музыканты относились с улыбкой. Гораздо серьезней была ситуация, когда возбужденные фэны пытались залезть на сцену: ненароком они могли смахнуть аппаратуру, между тем одна колонка в зале "Украина" стоила тысячу долларов.
Самого Чижа "доставало" столпотворение в гримерке: "Ладно, перед концертом: пусть сидят сколько влезет - может, людям просто податься некуда. Но если б у тусовки хватило ума после концерта подождать минут двадцать, а не вламываться в гримерку сразу - это было бы здорово. Мы не крутые, ни от кого не отгораживаемся - просто чисто человеческое отношение к музыкантам должно быть. Нам ведь отойти надо от концерта. Если уж хочется поделиться своими впечатлениями, ребята, подойдите и скажите: "Очень классно!" или "Полное дерьмо!" - и выйдите ... минут на десять".

ДЕКАБРЬ 1990: "МАЗОХИЗМ"

"Когда я говорю о подполье ("андеграунде"), я уже не имею в виду диссидентски-социальную сторону дела. Подпольные артисты, в эпоху гласности, это те, "о ком не говорят и не пишут", то есть это чисто рыночный термин: они выступают в маленьких зальчиках, раздают свои записи друзьям и обсуждают свои проблемы в самиздате".
(О.Пшеничный, "Комсомольская правда")

В декабре 1990-го, спустя год после записи "Дезертиров любви", Наталья Грешищева устроила в Харькове фестиваль "Чертово колесо" - москвичи собрали всех, кого снимали у себя в программе - от безумного дальневосточника Ника Рок-н-Ролла до "Разных людей". ("Группы были подобраны, как цветы в искусстве икебаны, - писала в те дни "Комсомолка". - Чувство правды и безукоризненный вкус").
Это был не первый визит "ЧеКистов" в гости к "Разным". Их сотрудничество, начатое сессией в Останкино, продолжилось в марте 1990-го, когда телебригада "ЧК" отсняла в Харькове материал для двух клипов "РЛ" - "Черный ворон" и "Совдеп", чтобы показать их в своей программе об украинском роке.
- Поскольку Саше было трудно ходить, - рассказывает Грешищева, - мы вытащили их на лестницу, прямо возле его квартиры, они просто сидели группкой и пели под гитару. А "Совдеп" - это был действительно клип, настоящие съемки на окраине города, в мрачных заводских районах.
Однако "Совдепа" так никто и не увидел. Клип получился настолько острым - и по "картинке", и по тексту, - что руководство Гостелерадио запретило его показ. Отчасти здесь был виноват и Чиж, который, пропевая строчку "Уткнись в свой "Ласковый май", для пущей экспрессии сплюнул. Этот жест телебоссы расценили как "неуважение к зрителю".
На фестивале "ЧК" парни выступали втроем, без ушедшего в загул Клима и Чернецкого, который после неудачной операции по-прежнему не вставал с кровати. Саша коротал время, сочиняя песни. Новый цикл заметно отличался от его прежнего репертуара. Если раньше процесс сочинительства начинался у Чернецкого с удачно найденного слова или строчки, то в случае с "Мазохизмом" он "вставал" от звука.
"Это вообще целый альбом, написанный под влиянием чижовской манеры игры, - рассказывал он. - Про Леннона и Маккартни была такая фишка: Маккартни, мол, завороженно слушал тексты-приколы Леннона, а Леннон подглядывал аккорды, потому что знал их три, а Маккартни - 18. Та же самая фигня - у Чижа я насмотрелся таких аккордов! Достаточно было одного нового, чтоб написать несколько песен".
Кроме стилистики "Мазохизма", которую критики определили как "балансирование на грани кантри, блюза и рок-н-ролла", Чиж повлиял на его общее настроение.
- Он пел массу песен, своих-не своих, и все они были позитивные, - говорит Саша, - а у нас еще со времен "ГПД" преобладала депрессивная тематика.
Позже многие отметили, что, несмотря на мрачное название, альбом просто дышит жизнью. Символично, что именно песню "Жизнь" Чернецкий посвятил Чижу. Если Цой пел: "Смерть стоит того, чтобы жить", то Чернецкий уточнял: "Жизнь стоит того, чтобы ее не жалеть".
Новый материал Чернецкий репетировал с "Разными" у себя дома. Вдвоем с Чижом они даже дали мини-"квартирник" для двух студентов из Австралии, которых привела приятельница из местного ин'яза. "Сашка пел, я подыгрывал на гитаре, а Леська Осауленко синхронно переводила им тексты, - вспоминал Чиж. - Смотрелось очень забавно. Мы заработали тогда 10 фунтов стерлингов и честно поделили их пополам". (Обменных пунктов еще не было, и Чижу пришлось побегать, чтобы найти покупателя на эту диковинную для СССР валюту).
На свой фестиваль "ЧеКисты" пригнали передвижную студию из Киева. С помощью этого трейлера, напичканного мощной аппаратурой, можно было смело записывать даже симфонические оркестры.
- Ко мне подошел Чиж с ребятами, - вспоминает Грешищева. - Они рассказали, что Саша практически не встает, ему очень плохо. Единственное, чем он занимается - пишет музыку, и у него готов новый альбом ...
Дальнейшие события напоминали шпионский боевик. 10-го декабря во двор многоэтажки, где жил Чернецкий, въехал фургон. Оттуда вышли техники, подключились к стационарному электричеству. Из окна Сашкиной комнаты спустили веревку, привязали к ней кабель и подняли на десятый этаж. В передвижной студии остался звукорежиссер Всеволод Движков (до смешного похожий на Ленина). По рации типа "уоки-токи" он давал команды своему ассистенту, который работал в квартире.
По периметру комнаты были расставлены пять микрофонов. Чернецкий, лежа в постели, пел под акустическую гитару. Чиж подыгрывал ему на электрогитаре, стоя возле окна. В углу комнаты пристроился Михайленко с безладовым басом. Рядом манипулировал с ритм-боксом Сечкин. Весь звук шел через колонки от магнитофона "Юпитер", в который подключили инструменты. Неожиданно появившийся Евгений Варва* ("Кошмар") удачно поддул на губной гармошке.
* Участник харьковских групп "Ку-Ку", "ГП" ("Генеральные переживания"). Ныне проживает в США.
Через два часа "Мазохизм" был записан. Даже в тех суровых условиях, когда отовсюду лезли шумы, качество звука на удивление вышло вполне приличным.
- Это по-настоящему хороший рок-н-ролльный альбом, - резюмирует Чиж, - когда человеку просто есть что сказать.

МАРТ 1991: "БУГИ-ХАРЬКОВ"

- Давай начнем со второго куплета, а ты состыкуй.
- Сам состыкуй!
- От состыкуя слышу!..
(из диалогов со звукооператором на студии)

В феврале 1991-го горьковская "Ленсмена" поздравила на своих страницах земляка-эмигранта с юбилеем ("Чижу - тридцатник!"), а в апреле сообщила еще одну хорошую новость: на Украине готовится к выходу пластинка "Буги-Харьков", первая совместная работа Сергея Чигракова с "Разными людьми". Планировалось, что диск будет отпечатан тиражом в 50 тысяч.
С этим проектом помог старый знакомый, директор харьковского магазина "Мелодия". На совещании в штаб-квартире фирмы "Аудио-Украина"* он порекомендовал земляков своему руководству, и вскоре "Разных людей" пригласили в Киев, чтобы записать пластинку.
*К тому времени филиалы "Мелодии" отделились от столичной "мамы" и организовали независимые фирмы грамзаписи.
- Когда затеялась эта фишка, - вспоминает Чиж, - Сашка худо-бедно был живчик. Но когда пришла пора ехать, работать он уже не мог ...
Неудачник - не тот, кому не выпал шанс. Настоящий неудачник - тот, кому шанс выпал, а он не сумел им воспользоваться. Исходя из этой концепции, коллектив решил, что для пластинки вполне хватит чижовских вещей. Преимущественно это были проверенные дзержинско-питерские хиты - "В старинном городе О.", "Хочу чаю", "Ассоль", "Глазами и душой", "Куры-гуси", "Моя Перестройка, мама", "Я не хочу", "Мне не хватает свободы". Новых песен было всего три - "Буги-Харьков", "Дорогуша" и "Предпоследняя политика".
Работу над пластинкой Чиж вспоминает по-разному. Впервые альбом целиком состоял из его песен, и ему нравилось работать над ним. Тем не менее вскоре он столкнулся с творческим диктатом. Сказалась сила привычки: все аранжировки в "РЛ", начиная с 1987-го года, делали Клим с Пашей. При этом каждый исходил из своего понимания того, "что такое хорошо и что такое плохо", и оба тянули друг друга в разные стороны. В этой жесткой борьбе рождались интересные обработки - настолько необычные, что делали группу, по общему мнению критиков, "яркой и самобытной".
С приходом Чижа дуэт аранжировщиков не стал полноправным трио. Тем более, что "скромный клавишник" не пытался лезть со своим уставом в чужой монастырь. Но даже слепой бы заметил, что эксперименты Паши и Клима превращаются порой в бесконечное новаторство без продуктивности.
- Репетируешь-репетируешь песню, - вспоминает Чиж, - всё хорошо, уже можно брать и записывать. И вдруг слышишь: "А теперь давайте-ка взорвём!..". Давайте про этот вариант забудем и начнем совершенно в другом ритме, в другом ключе и чуть ли не в другой тональности ... Но так ведь можно взрывать до бесконечности!.. А суть, которая была изначально, она ушла. Когда слушаешь тот же Jethro Tull или Genesis, там всё звучит легко и логично. А у нас получался наш "совковый" арт-рок, который высосан из пальца ...
Эта музыкальная "камасутра" продолжалась и во время работы над "Буги-Харьковом". Песня "Моя перестройка", например, была переделана до неузнаваемости: "Она просто как пластилин была, - говорит Чиж. - И в итоге первый вариант был самым кайфовым. Все остальные - просто говно".
Чиж не нашел в себе твердости, чтобы отстоять свои аранжировки: "Я лавировал, как мог. Музыкальными терминами сыпал: нет, ребята, давайте так не будем, потому что с точки зрения ...". Но такая "деликатность" привела к тому, что он стал аккомпаниатором собственных песен (не самое лучшее амплуа для автора). Единственное, на чем он настоял - записать в своей версии "Дорогушу". Один из одиннадцати треков.
- А все остальные песни были пластилиновыми, - говорит Чиж. - "Чё вы там, парни, хотели? Хорошо, давайте!".
Впрочем, конфликт все равно случился. Но не с Пашей и Климом, а со студийным звукорежиссером.
- Стал я играть соло на аккордеоне в песне "Куры-гуси", - вспоминает Чиж, - и вдруг он заявляет, что тут должны быть, по его мнению, не такие ноты, а другие. Поначалу я был вежлив: "Нет, Володя, именно это я и хотел сыграть". Он: "Нет, эта нота здесь выпирает!". Ну, думаю, человек, наверное, врубается в то, что говорит. Начинаю общаться с ним на профессиональном языке: "Ну, она же разрешается счастливо, потому что эта нота повышенная, на третьей ступени ..." - "Нет, я не могу это пропустить, потому что я должен под этим поставить свою подпись". Стоп, говорю, это моя песня, это я под ней ставлю свою подпись. К тебе вопрос один: хорошо ты записал или плохо. Он: "Нет, мне будет стыдно смотреть операторам в глаза". Видимо, своим знакомым, крутым киевским операторам ... В общем, я психанул: "Ну меня на х**, забираю аккордеон, гитару и еду назад в Харьков. У него я писаться отказываюсь - напрочь, вообще и навсегда!..". Потом нас, правда, замирили.
Эта нервозная обстановка определила конечный результат. Тем более, что Чиж даже не пытался контролировать процесс звукозаписи: "Я этого не умел, в "Разных людях" это делали Клим и Павел. А я - записал песню и записал. Дальше мне уже было неинтересно".
Неудивительно, что, прослушивая готовые треки, Чиж был разочарован качеством саунда: картонно-стеклянные барабаны, плескучие гитарки; гулкий, как из колодца, вокал. Примерно так записывали на советском ТВ в середине 1970-х. Но гораздо хуже было то, что чересчур сложные аранжировки "гасили" песни, они не попадали в нерв. Редкие удачи вроде "Предпоследней политики" и "Дорогуши" не спасали общей картины.
"Если бы пластинка вышла в свое время, возможно, судьба группы была бы иной", - считает Чернецкий. Но упущенная рыба всегда кажется китом. Работу над альбомом была закончена в апреле 1991-го, когда Советский Союз уже трещал по всем швам. Реалии так быстро сменяли друг друга, что в строчке "Моя страна превращается во взвод люберов" неактуальных "люберов" пришлось заменить на "дураков". А в "Перестройке" Чиж уже просил познакомить его не "со своим депутатом", а "со своим президентом".
Даже если бы диск появился, как и планировалось, в июле 1991-го, до развала СССР оставалось чуть больше месяца. А вместе с гибелью империи теряли свою социальную остроту "Предпоследняя политика", "Моя перестройка, мама", "Я не хочу здесь больше жить".
Неблагоприятную роль в судьбе "Буги-Харькова" сыграло стечение обстоятельств - этот злой фактор постоянно преследовал "РЛ". Матрицу для печатания пластинок "Аудио-Украина" заказала в Болгарии. Туда отправили мастер-тэйп, и там он ... бесследно исчез.
Наверное, только мистикой можно объяснить тот факт, что пластинки всех рок-групп, которые записывались на фирме "Аудио-Украина" до и после харьковчан, вышли в срок все до одной.

АПРЕЛЬ-МАЙ 1991: "ЭЙ, БРАТОК, ПОСОБИ!.."

"Благотворительность - всегда очень опасное дело. Я как эгоист могу помогать только тем людям, в которых слышу какой-то потенциал. Если я услышу - я помогу".
(Борис Гребенщиков)

Пока "Разные люди" записывали "Буги-Харьков", Чернецкому пришел ответ из западногерманского города Мемминген. Клиника Рудольфа Пархоффера была готова принять его на лечение. Однако немцы предупредили: операция по эндопротезированию обойдется в 60 тысяч дойчмарок. По тогдашнему курсу - почти миллион рублей. Совершенно запредельная, невообразимая сумма. Представителю советского "среднего класса" понадобилось бы, откладывая всё до копейки, зарабатывать её почти 300 лет.
Помощь, как ни странно, пришла с того же Запада. Однажды на пороге квартиры Чернецкого, словно булгаковский Воланд, появился иностранец: в длинном, до пят, кашемировом пальто, роскошном шарфе и лайковых перчатках. Этим "барином" был Жоэль Бастинер, французский продюсер "Воплей Видоплясова". (Его хорошо знали наши рокеры; он свободно говорил по-русски, а, главное, ему нравилось тусоваться в Советском Союзе). Когда "ВВ" приехали на гастроли в Харьков, француза привезли к Чернецкому общие знакомые.
- Пусть несколько ваших рок-групп дадут благотворительный концерт, - посоветовал опытный Бастинер, - а весь сбор перечислят на Сашин счет.
Идея выглядела привлекательно. Благотворительные концерты к тому времени перестали быть "ноу-хау" мира капитализма. Еще в мае 1986-го в московском спорткомплексе "Крылатское" состоялся (причем, с ведома и одобрения ЦК компартии) гала-концерт в фонд Чернобыля. Два года спустя по всей стране прокатилась волна концертов в помощь пострадавшим от землетрясения в Армении. Даже Харьковский рок-клуб перед тем, как закрыться из-за отсутствия помещения и перспектив серьезной работы, сумел провести в 1990-м фестивали "Рок для беженцев" и "Рок-Мемориал".
Но одно дело масштабная патриотическая акция, и совсем другое - помощь конкретному человеку. Было ясно, что в одиночку харьковчанам такое мероприятие не осилить. Просматривая свою записную книжку, Чернецкий наткнулся на телефон Светы Лосевой, фотографа Ленинградского рок-клуба и директора группы "Ноль".
- Саша тогда спросил: "Может быть, есть смысл поговорить о благотворительном концерте с БГ и Шевчуком?.." - вспоминает Лосева. - Чувствовалось, что хлопотать за себя ему страшно неудобно, но другого выхода у него просто нет ...
Между тем в апреле в Минске, на стадионе "Динамо", должна была пройти международная акция "Музыканты мира - детям Чернобыля". Планировалось, что на одной сцене выступят "ДДТ", "БГ-бэнд"*, "Машина времени", "Наутилус помпилиус" и английские панк-команды Echo and a Bunny-Men, China Crisis, Lindisfarne. На этот фестиваль Лосеву попросили привезти новосибирский "Калинов мост", с которым она крепко дружила. Это был хороший шанс и для "Разных людей" - перед тем, как просить о помощи Шевчука с Гребенщиковым, следовало показать себя.
*Гребенщиков в результате трений с музыкантами "Аквариума" создал в апреле 1991-го новый коллектив, прозрачно названный "БГ-бэнд". Туда вошли Олег Сакмаров (флейта, гобой), Сергей Щураков (аккордеон, мандолина), Андрей Решетин (скрипка). В мае к бэнду присоединились бас-гитарист Сергей Березовой и ударник Петр Трощенков, игравшие ранее в "Аквариуме".
Команд в Минске собралось так много, что на каждую пришлось всего пятнадцать минут концертного времени. К тому же Макаревич "перебрал" лимит почти на полчаса. Выступить харьковчанам удалось только благодаря Шевчуку. Когда по графику должна была работать "ДДТ", он вышел и объявил ... группу "Разные люди".
"Народ на стадионе скис, но Саня запел "Эй, браток, пособи!", и я смотрю - глазёнки у зрителей загораются, - вспоминал Чиж. - После первой песни секунды три стояла полная тишина, и вдруг - рев оваций".
Гораздо в худшей ситуации оказался "Калинов мост". Когда Дима Ревякин всё же пробился на сцену, буквально после второй песни ему отрубили электричество. Этот "облом" разделила с сибиряками их гастрольный директор, Света Лосева. В совершенно дурном настроении ("не в слезах, но типа того") она шла по коридору гостиницы. Навстречу ей шагал под легким "шоффе" Чиж. Для Лосевой это был просто хлопец из "Разных людей" (других музыкантов "РЛ" она уже знала по питерским концертам). Мило улыбаясь, Чиж взял ее под локоток: "А что это у нас за настроение?.. Пошли к нам, будем выпивать и песни петь!".
Самолет у "Разных людей" улетал в шесть утра, ложиться спать не имело смысла - был уже час ночи. Они собирались просидеть, провыпивать, прообщаться, а потом рвануть в аэропорт. Настроение было великолепным: парни заручились согласием Шевчука и Гребенщикова выступить на концерте в фонд помощи Чернецкому.
- Чиж устроил тогда просто фейерверк, - вспоминает Лосева. - Самое мощное впечатление, когда он сел на табуреточку и спел под гармошку "Охоту на волков". И так её спел - что до свидания!.. Просто запредельное исполнение. Семёныч для меня - это такая лакмусовая бумажка. Как показало время, его можно и нужно петь. Но если его поют мужчины внутренне состоятельные, то всё хорошо, это просто своё исполнение - с огромным уважением, но своё. "Матерый человечище" с Высоцким справляется. А вот у кого такого стержня внутри нет - ничего не выйдет. Причем, сначала Чиж пел какие-то свои вещи: "Сенсимилью", что-то ещё. У него тогда была такая особенность - он очень тонко чувствовал, стоит ли ему дальше петь свои песни или нет. И "Охоту" он спел не потому, что нам его песни не нравились, а вот впендюрило ему спеть, и он спел!..
Уже в самолете парни долго смущали Чижа, вспоминая инцидент в ресторане гостиницы.
- Мы сели за столик, - рассказывает Чернецкий. - А у Чижа были длинные волосы - сзади он был похож на девушку. И какой-то солидный мужик, уже в годах, сидел-сидел, а потом подошел, приобнял его за плечи: "Можно вас на танец пригласить?". Когда увидел лицо: "Ой, пардон!". Долго извинялся ...

***
Кроме "ДДТ" и "БГ-бэнда", на приглашение приехать в Харьков откликнулись многие известные группы. Принять всех просто не смогли - гостям нужно было оплачивать проезд и проживание, а "Разные" дорожили каждой копейкой. (Кинчев позвонил и пообещал, что перечислит на счет Чернецкого сборы от нескольких концертов "Алисы").
Первоначально акция намечалась на 18-19 мая. Но местная филармония, которая курировала концертные площадки, намеренно затягивала переговоры. В самый последний момент она отдала стадион "Металлист" группе "Любэ" - коммерческие гастроли сулили ей гораздо больше прибыли, чем акция нищих рокеров.
Парни не сдались и перенесли концерты на неделю позже. (Потерь было много: из-за смены даты не смогли приехать "Аукцыон", "Крематорий", "Ноль", "ЧайФ" и "Рок-штат"). Когда "РЛ" всё же договорились с киноконцертным залом "Украина", неизвестные личности стали срывать их афиши или заклеивать плакатами той же "Любэ". Но, несмотря на эти "подставы", все билеты были распроданы.
В субботу, 25-го мая, зал-"двухтысячник" не смог вместить всех желающих. Были забиты все проходы. Люди стояли всюду, где можно было стоять. "Я приехал сюда, чтоб играть в группе "Разные люди", - начинает Чиж концерт песней "Буги-Харьков". Зал визжит и стонет. Такого успеха в Нижнем у Чигракова не было, даже когда дзержинская "ГПД" была на вершине популярности", - писал корреспондент горьковской "Ленсмены" Сергей Холенев, специально командированный на концерт.
(Уроженец Дзержинска, Холенев еще десятиклассником-юнкором брал у "ГПД" интервью для городской газеты. По пути на концерт он увидел, насколько популярен в Харькове его земляк: "Мы стояли с Чижом около киоска "Пиво-воды" и утоляли жажду бутылочкой "Пепси". Сидевшие за ближайшим столиком парни как-то загадочно на нас посматривали. Затем один из них (он был с гитарой) начал наигрывать до боли знакомую мелодию. А когда парень запел: "Сен-Симилья в моей голове/превратилась в огромный флаг ...", на душе сделалось как-то легко и весело").
Вслед за "Разными" мощно выступила "ДДТ". В ответ гости из Питера получили такой заряд тепла, что днем позже Шевчук то и дело повторял: "Ребята, это был такой рок-н-ролл! Из зала шло ТАКОЕ!..".
На втором концерте с участием "ДДТ" в зале неожиданно появился Расторгуев. Газетчики потом сообщили, что он пришел извиняться и клялся, что ничего не знал о благотворительной акции. (Впрочем, в кулуарах обсуждалась и другая версия: Расторгуев пришел мириться с Шевчуком, с которым незадолго до этого подрался на сборном концерте в Москве).
Солист "Любэ" взял микрофон и заорал битловскую "Oh, Darling!..". Шевчук картинно развел руками, показывая, что ему нечем ответить. Тогда на сцену выскочил Чиж с губной гармошкой. Все вместе они спели классику рок-н-ролла - заводную "Long Tall Sally". Это странное трио - Шевчук, Расторгуев и Чиж - завершило концерт в час ночи, исполнив к всеобщему восторгу ДДТ-шную вещь "Мама, я любера люблю!".
Хедлайнером воскресного концерта стал "БГ-бэнд", который приехал на автобусе со стороны Курска, сорвавшись буквально на день со своего гастрольного тура. Перед Гребенщиковым на сцене должен был появиться сам Чернецкий.
- У БГ была шикарная "Такамина"*, со встроенным звукоснимателем и эквалайзерами, - рассказывает Чиж. - Я набрался наглости, зашел в гримерку и попросил эту гитару для Сашки. БГ говорит: "Ради бога!".
* В июне 1987-го в Москву была приглашена легендарная группа Crosby, Stills&Nash, выступавшая в 1969 на Вудстоке. На концерте для участников конгресса "Врачи мира за безъядерный мир" они сыграли на пару с "Аквариумом". На прощанье Грэм Нэш подарил Гребенщикову свою белую гитару "Takamine". Таким образом, добрая эстафета Вудстока была в каком-то смысле продолжена в Харькове.
Когда Чернецкого вели под руки к микрофону, в зале стояла мертвая тишина. "Харьковчане, не видевшие выступлений Саши около двух лет, не могли поверить, что их кумир стоит перед ними, - писал спецкор Сергей Холенев. - А Чернецкий пел, и я встал со своего места, поскольку было как-то неловко сидеть ...".
Затем к микрофону вышел Чиж, на которого Гребенщиков обратил отдельное внимание. Свои впечатления он передает одним словом: "торкнуло".
- То, что я услышал тогда в Харькове, - говорит Борис Борисыч, - это конкретно были "Обломов", "Хочу чаю" и "Сенсимилья". И дело, в первую очередь, было не в идее, т.е. не в текстах, - дело было в ощущении музыки. У Сережки есть счастье в том, что он поет. А это мало в ком есть. Этого нет ни в Бутусове, ни в Шевчуке. Даже у Майка этого нет: у него рок-н-ролл был "звездностью" ... В "Сенсимилье" эта радость была особенно слышна.

ИЮНЬ 1991: СОЛОВКИ

"А из-под темной воды бьют колокола,
Из-под древней стены - ослепительный чиж.
Отпусти мне грехи первым взмахом крыла.
Ну отпусти мне грехи, ну почему ты молчишь ?!".
(Б.Гребенщиков, "Бурлак"*)

* Песня "Бурлак" вошла в "Русский альбом", записанный БГ в 1992 году.

Знакомство БГ с "Разными людьми" имело неожиданное продолжение. Буквально через неделю после харьковских концертов он позвонил Чернецкому и предложил совершить совместное рок-паломничество на Соловецкие острова, выступив по пути в Архангельске и Северодвинске. Вся выручка от этой благотворительной акции (инициатором ее проведения стали газета "Северный рабочий" и рок-газета "Кайф") должна была пойти на закупку стройматериалов для восстановления Соловецкого монастыря, одного из трех главных мест русской святости. В число коллективов, которые отбирал лично Гребенщиков, вошли также ленинградские "Трилистник", "Сезон дождей" и московский "Крематорий" (дал согласие, но не смог приехать Макаревич).
Харьковчане из-за неудачного расписания "Аэрофлота" прилетели за двое суток до общего сбора. Пока в гостиницу подтягивались остальные бэнды и бригада журналистов, в номере "РЛ" не стихал шабаш - песни, звон стаканов, взрывы смеха и цыганские пляски. Из любопытства к ним заглянул Гребенщиков.
- Когда Боря зашел и тихо присел в уголке, - рассказывает Чернецкий, - мы продолжали гулять, не сбавляя оборотов. Он тоже включился: травил байки, ржал, даже спел на английском "Gipsy". Была общая неуемная радость. Как к живому богу* к нему никто не относился.
*На русских иконах и в летописях гласные не употреблялись, и "Бог" обозначался как "БГ".
Вспоминают, что, слушая Чижа, БГ блаженно жмурился и забывал вовремя стряхнуть пепел с папиросы. Было опасение, что в конце концов он прожжет свои старенькие джинсы. "И пойми его!.. - комментирует Чиж. - То ли песня нравится, то ли девку вспоминает".
- Я просто слушал внимательно, как он поет, - поясняет Борис Борисыч, - потому что он пел так, как я никогда не слышал. Вот само это волжское произношение слов ... Русский язык, который я впервые осознал. Серёжке я обязан, на самом деле, очень многим: слушая его, я чуть-чуть по-другому услышал все эти песни.
(Если учесть, что в ту пору БГ ходил "беременный" концептуальным "Русским альбомом"*, встреча с Чижом могла стать для него действительно полезной. Во всяком случае, Борис Борисыч признает, что всегда "брал свое там, где видел своё". После Соловков, вспоминал он, у него "вдруг пошли только русские песни. "Дубровский" написался за час, почти без моего участия. Песни "Бурлак" и "Стакан молока" были написаны за один день").
*"Как сейчас петь об одноэтажной России кооперативных ларьков? - писал критик В.Соловьев. - Черная дыра, где не осталось даже крестов. Рушатся все культурные сваи. Нечисть не знает ничего о "Битлз" или Бобе Дилане, ее не спугнешь цитатами из "Дао дэ дзин". Единственный компас в этих местах - православная икона ... Не спасут уже никакие цитаты, опереться можно только на исконные русские смыслы. "Русский альбом" был первой попыткой после культурной катастрофы снова их отыскать".
После концертов в Архангельске и "закрытом" Северодвинске, где строили атомные подлодки, паломники погрузились на ледокол "Руслан", предоставленный спонсором, оборонным "Севмашпредприятием". В обычное время его команда состояла из дедков предпенсионного возраста. Но, узнав, что на Соловки поплывут Гребенщиков с толпой рокеров, в экипаж всеми правдами и неправдами проникла флотская молодежь. Капитан, опасаясь возможных ЧП, строго-настрого запретил матросам общаться с музыкантами. Но куда там!.. В каюты уже волокли ящики с водкой и вином.
Вскоре из иллюминаторов повалил марихуанный дым (погуще, чем из корабельной трубы), забренчала гитара и раздался хрип Чернецкого: "Бля буду, сука, в натуре, волкодавы!..". Грустный 33-летний кэп (он был самым "старым" в экипаже) обреченно махнул рукой и ушел в свою каюту - пить коньяк с Гребенщиковым.
Чиж сумел отличиться даже на фоне этого беспредела. Вернувшись домой, Чернецкий рассказывал: "Плывем на Соловки. И тут Чижу вместе с Сергеем Березовым, басистом из группы БГ, приходит в голову мысль ... открыть кингстоны. И что ты думаешь?.. Открыли!.. Благо, в ледоколе предусмотрена такая вещь, как тепловой ящик, и корабль на дно не пошел".
Чиж добавляет: "А еще мы выпили весь спирт из компаса". Когда глубокой ночью у рокеров закончилась "горючее", его осенило: "Я знаю где есть!..". Оказалось, в корабельном компасе, где стрелка плавает в этиловом спирту. Экипаж им не препятствовал: рокеры уже напоили-обкурили всех, кого смогли. Фактически это был Корабль-Призрак, Летучий Голландец.
Страждущие проникли в рулевую рубку, вскрыли компас, а вместо спирта залили забортную воду. Тот факт, что ледокол после этой диверсии не сбился с курса и не наскочил на отмель, можно считать настоящим чудом. (Возможно, паломников уберегли две большие храмовые иконы, которые БГ вёз в подарок соловецким монахам).
Музыка "Маяка", звучавшая по трансляции, рокеров не грела, и харьковчане предложили поставить "Буги-Харьков".
- Когда Боря услышал эту кассету, - рассказывает Чернецкий, - из радиорубки он её уже не выносил. По всему кораблю звучали исключительно Том Петти и Чиж. Именно тогда "Хочу чаю" и стала любимой песней БГ, а саму кассету мы ему потом подарили.
- Борис Борисыч все равно вращался в своем кругу, - комментирует Чиж. - Я старался к нему не подходить. Рожу всунуть, засветиться: "А вот, ребята, еще на меня посмотрите!" - да ну, на фиг ...
(Если учесть, что главным для человека, который занимается рок-н-роллом, Гребенщиков называет чувство юмора и чувство реальности, он сумел заметить, что в Чиже оба этих качества сочетались на редкость удачно: "Удивительно скромный. Когда нам хотелось выпить и песни попеть, его приходилось вытаскивать. Для меня он удивительно чистый человек. И был, и есть").
К Соловкам пристали в день рождения Пола Маккартни. Святые места сразу заворожили рок-паломников. У Чижа был к островам свой личный интерес: во время Великой Отечественной здесь прошел школу юнг его отец. В семейном альбоме есть фотография: на палубе боевого корабля выстроился экипаж, а сбоку выглядывает пацан в бескозырке, Коля Чиграков.
- Я был совсем маленьким, - вспоминает Чиж, - когда он рассказывал про Соловки, про флотскую службу. Он брал баян, садился и пел "Раскинулось море широко". А на руке у него была татуировка: "Северный Ледовитый океан".
Чиж попытался даже отыскать казарму, где жил отец, но там, естественно, уже ничего не осталось.
Первый в истории России рок-концерт, благословленный церковью (!), должен был пройти прямо под стенами монастыря. Но вовремя сколотить подмостки помешал густой туман. Выступать пришлось в монастырских покоях. В древнюю залу набились практически все островитяне, включая стариков и сопливых детей. Под низкими сводами стояла такая духота, что по стенам стекал конденсат. Рокерам приходилось по одиночке протискиваться к аппаратуре через узкий коридорчик, забитый людьми. Отыграв две-три песни, они сразу убегали, освобождая место другим музыкантам.
Участие "РЛ" в концерте было под вопросом до самой последней минуты. Чернецкий пластом лежал в каюте, и рок-клубовский фотограф Наташа Васильева, сопровождавшая "БГ-бэнд", делала ему примочки - из больной ноги Сашки сочился гной. Его в очередной раз выручили обезболивающие уколы из походной аптечки.
Корреспондент газеты "Молодежь Эстонии" Марк Шлямович назвал "РЛ" самой удивительной группой на соловецких концертах: "Какая-то необыкновенная свежесть в восприятии мира и рок-н-ролла, а песни Чижа - мужественные на сцене и по-детски несколько беззащитные по вечерам и бескрайним белым ночам в большой, презревшей сон компании".
Ему вторила Марина Радина, корреспондент столичного журнала "РокАда": "Песни Чижа удивительно распевны, в них отражается весь песенный опыт российского народа - от фольклора до романса".
Для Чижа эти комплименты удивительны, поскольку на Соловках он старательно избегал любых компаний: "На корабле меня искусали клопы, и я был перемотан бинтами, как Человек-Невидимка. И куда я пойду в таком виде?.. Поэтому я щемился по углам".

***
Вскоре после Соловков лидер харьковской группы "Жевательная резинка" по прозвищу Шурин пригласил Чижа на запись своего альбома. К тому времени эмигрант из Дзержинска был уже достаточно известным в городе музыкантом, и его часто просили наиграть гитару, клавишные либо подпеть.
("Я делал это без "бабок" и буду делать всегда, - говорит Чиж. - Тут два варианта. Либо вы, ребята, оплачиваете по высшей категории, как положено, - не "как Чижу", а просто "как положено", - либо давайте не мелочиться и не подсовывать трояк на проезд и бутылку пива. Поэтому я предпочитаю так: пришел, отыграл, ушел").
Одна из песен Шурина называлась "Она выходит замуж за хромого еврея".
- Ехал я домой, - вспоминает Чиж, - и думал: "Бл**, не вышла ведь!.. Ну не может она выйти замуж! Да еще за хромого!". Тем более там, по песне, любви-то особой не было. "Да нет, - думаю, - неправильно он всё написал".
В ожидании Ольги, уехавшей навестить родителей, Чиж взялся за уборку ("Там же как было: только дверь за ней закрылась, и тут же все бэнды, которые только есть в Харькове, бегут к нам, в "Тихий уголок". И - начинается!.."). Пока Чиж скоблил пол и выбрасывал пустые бутылки, он непрерывно сочинял стихи. Строчка из чужой песни выросла в целую новеллу о мучительной любви девушки к цинику-рокеру, наделенному стандартным набором пороков: "он курил анашу, пил вино, употреблял димедрол".
- Когда написал, думаю: мне нужно срочно кому-то спеть, я не могу в себе таить. Приезжаю к Чернецкому, тут же взял гитару, спел. Он: "Зае**сь!..".
- Два или три года, - говорит Чернецкий, - у нас было такое соревнование: он приезжал с новыми песнями, а я под впечатлением сочинял что-то свое. На меня влияла его музыкальная подкованность: мои мелодии, по сравнению с его, были простейшими. А он, думаю, наоборот, что-то черпал для себя из моих текстов. Мы так друг на друга влияли. Подстегивали, кто больше-лучше ...

АВГУСТ 1991: "БГ И ЕГО ПАРТИЗАНСКИЙ ОТРЯД"

"Война позади. Похоже, окончен бой.
Рок-н-ролл отзывает своих солдат домой".
(Андрей Макаревич)

Симпатия Гребенщикова к харьковчанам, казалось, никогда не иссякнет. Вскоре после рок-паломничества он предложил "Разным" совершить с 15-го по 28-е августа совместное турне по городам Сибири. Эта акция была названа "БГ и его маленький партизанский отряд".
Музыканты двух групп встретились в Новосибирске. Чижа, успевшего зарасти бородой, Борис Борисыч приветствовал словами: "Ну, ты прям как Харрисон!..". Вечером все собрались в одном гостиничном номере. У Чижа была давняя мечта сыграть сейшн с БГ: "Все напились водки, пыхнули "травы", БГ достает свою гитару, и погнали-поехали! Начиная от Боба Дилана и заканчивая Джоном Ли Хукером. И я понял, что в музыке мы где-то идём одинаково. Конечно, он более умудренный человек, более уважаемый, но так, чтобы смотреть на него снизу вверх, - нет".
В сибирский тур Чиж привез свежую вещь - "Она не вышла замуж". Ему была очень интересна реакция "аквариумцев" ("Думаю, сейчас спою, и аплодисменты раздадутся - все-таки о музыкантах песня!"). Но когда Чиж закончил, БГ равнодушно заметил: "Да-а, душещипательная история", одной фразой вернув его с небес на землю.
- "Она не вышла замуж" показалась мне кабаком, Шуфутинским, - говорит Борис Борисыч. - Но потом я сразу же услышал "Поход" и понял, что все-таки в Чиже не ошибся ...
Первый концерт в новосибирском Доме ученых снимало местное ТВ. "Разные люди" выступали перед Гребенщиковым, "на разогреве". После того, как Чиж спел "По леву руку - конопелюшка, по праву руку - анаша", испуганные телевизионщики выключили камеру. БГ, в свою очередь, честно предупредил их, что у Чижа все песни "об этом".
По Сибири "партизаны" перемещались на взятом в аренду самолете ЯК-40. По сути, это был первый (и последний) в советской истории авиа-рок-тур. Тяготы перелетов скрашивал ящик со светлым вермутом. Благодаря заботам директора "БГ-бэнда", он всегда стоял наготове в хвосте самолета. Время от времени туда пробирался кто-нибудь из музыкантов, опрокидывал пол-стакана и, довольный, падал в свое кресло.
Олег Гончаров по прозвищу "Острие Бревна" (присвоено персонально Гребенщиковым из-за привычки Гончарова резать правду-матку) был звукооператором "БГ-бэнда". В сибирском туре ему приходилось отстраивать саунд обеих групп.
- Боря тогда обкатывал "Русский альбом", и мы играли акустику, без барабанов, - вспоминает Олег. - А первыми выходили "Разные" - простые, хорошие парни - и вламывали так, что нехило было! Публика встречала их мощно ...
- Борисычу приходилось туго с его спокойными, светлыми песнями после нашего раздолбайства, - говорит Чиж. - Первые две-три вещи ему было сложно народ перестроить. Из зала по инерции кричали: "Рок давай!", и Борис нервничал. К счастью, семьдесят процентов зрителей были все же не панки, а те, кто конкретно пришел на БГ.
(На самом деле рейтинг зрительских симпатий, если не врут очевидцы, был таким: самые красивые фанатки-сибирячки пытались "подлезть" именно под "Разных людей").
В разгар гастролей - 19-го августа - "партизаны" узнали о коммунистическом перевороте. Прилетев из Иркутска в Усть-Илимск, они всю ночь выпивали в большой задумчивости. Кто-то вспомнил про чилийский путч 1973 года, когда озверевшая солдатня отрубила пальцы уличному гитаристу-социалисту Виктору О'Хара. Наша "красная хунта" (под псевдонимом "ГКЧП") могла начать подобную экзекуцию прямиком с головы. После жаркой дискуссии "БГ и его партизанский отряд" принял резолюцию: "Уходим в тайгу, чтобы партизанить по-настоящему!".
Но, к счастью, молодая демократия в России все же победила, а 25-го августа, на последнем концерте в Томске, случилось то, чего "РЛ" никак не ожидали.
- Мы зашли в гримерку, - вспоминает Чиж, - и Олежек Сакмаров с хитрым лицом говорит: "Мы тут подумали: хорош перед нами играть - сыграйте после нас. Ребята вы молодые, давайте!". Я радостный прибегаю: "Пацаны, мы играем вторыми!..". Они мрачно: "Чувак, это подстава. Сейчас люди БГ отслушают и свалят" - "Да и фиг с ним! - говорю, - Заодно и проверим себя". Да, люди уходили. Но многие остались. Им, наверное, было просто интересно, что это за "темная лошадка" такая? Почему она играет после Гребенщикова?.. Мы вышли, стали лабать, и больше из зала никто не ушел. Ни один человек.
Эту радость смазал конфликт с Климом. Тур начался с того, что он опоздал на самолет - "Разные" улетели без него, и первый концерт отыграли втроем.
- Паша позвонил из Новосибирска, - вспоминает Чернецкий, который тогда остался в Харькове. - "Передай Климу, что мы на него не обижаемся". Он тогда сильно пил - у него была конфронтация с Чижом, потому что Серега был на голову выше его как инструменталист, как гитарист. Клим принимал это близко к сердцу. Другие этой трещинки не замечали. Все видели, что Чиж просто лучше играет, и трагедии в этом для группы не было - наоборот, всех это устраивало. Но была, конечно, личная трагедия, очень сильная.
До прихода "дзержинского гостя" Клим ощущал себя в группе вполне комфортно. Манера его игры, странным образом сложившаяся из увлечения ZZ Top с их мускулистыми риффами и арт-роковыми King Crimson, как нельзя лучше подходила для той эклектичной музыки, которую играли "РЛ". Каждую свою гитарную партию он старался приблизить к акустическому варианту, чтобы дать простор вокалу Чернецкого.
Чиж всегда сравнивал Клима с Китом Ричардсом из Rolling Stones - оба никогда не были ярко выраженными соло-гитаристами, но не знали себе равных во всем, что касалось риффов и аранжировок.
- Не уверен, пошел бы я к "Разным", зная наперед, что такое может произойти. - говорит Чиж. - Потому что цена дорогая. К Лёшке Сечкину я относился как к лепшему корешу. Сашка - гений для меня. Павел - надежен, крепок, только скажи: он придет и поможет. А к Климу я почему-то относился и отношусь как к брату. Помню, мы сидели с ребятами из "Веселых картинок" в "Тихом уголке", пили спирт и слушали Eagles. Позвонил Клим и сказал: всё, я из группы ухожу. И мне вдруг стало так обидно, что я сел на диван и заревел. От отчаяния, от того, что ничего не могу сделать. Если Клим уходит, значит, группе приходит конец ... А он, зараза, потом еще несколько раз звонил - примерно раз в три месяца - и мрачным голосом говорил: "Так, Николаич, я ухожу. Я понял, что ты круче" - "Клим, погоди, хочешь, я приеду?" - "Не надо, я всё понял ...". Потом я с этим смирился, знал, что это пройдет - по пьяни он сидит, накручивает сам себя ... Поэтому мне было страшно тяжело, когда Клим взял и ушел из гостиницы. Из-за какой-то херни: кто-то кинул арбузную корку и попал в него. Всё!.. Он собрал свои вещи, гитару. Мы с Пашкой выбежали на улицу: "Чувак, давай тур откатаем, иначе - подстава". Когда он вернулся, у меня как камень с души свалился ...
Участие в "партизанском движении" принесло Чижу невиданный гонорар - почти тысячу рублей. На эти деньги был куплен с рук полупрофессиональный магнитофон "Электроника" - с реверсом, сенсорным управлением и прочими наворотами. "Это был огромный шкаф, мы его еле пёрли, - вспоминает Ольга. - Он был не новый, но работал хорошо. И Сережа был просто счастлив". Еще бы, стать в тридцать лет обладателем первого собственного магнитофона!..

СЕНТЯБРЬ 1991: "БИТ"

"... выдумка славной травы".
(Вильям Шекспир, 76-й сонет)

В Харькове "партизана Чигракова" ждали две новости: плохая и хорошая. Первая заключалась в том, что 27-го августа в своей коммуналке на улице Моховой умер Майк Науменко*. Об этом Чижу сообщили по телефону питерские друзья.
- И я нажрался - тут же! Рок-н-ролл закончился. Живой, настоящий питерский рок-н-ролл. Вместе с Майком ушло кайфовое ощущение того времени ...
*Жизнь Майка, как сообщает рок-журналист Н.Харитонов, оборвалась трагически и нелепо: вернувшись домой с вечеринки, он упал в коридоре, был дотащен соседом до кровати и до утра пролежал без движения. Прибывшие родственники вызвали "скорую помощь", которая констатировала перелом основания черепа. В таких случаях медики даже при осмотре не тревожат больного, поскольку даже легкого шевеления достаточно, чтобы наступила смерть. Майк до конца находился в сознании. Раздолбай и весельчак, каким его многие считали, он оказался еще и очень мужественным человеком. Он не дожил всего два месяца до десятилетия "Зоопарка".
Другая новость состояла в том, что парни не застали Чернецкого - паломничество к святым местам обернулось для него маленьким чудом. Еще в июле 1991-го популярный журнал "Огонёк" напечатал письмо с просьбой помочь Чернецкому, которое подписали Градский, Гребенщиков, Кинчев, Макаревич, Шевчук и другие известные в СССР рок-музыканты. Сразу после этой публикации Саша стал получать множество писем, бандеролей, переводов, а телефон у него на квартире просто разрывался от сотен звонков.
Но главной удачей стал визит ленинградца Владимира Киселева. Бывший инженер-"оборонщик", он потерял близкого человека из-за того, что ему не смогли изготовить хороший протез, и после этой трагедии всерьез занялся проблемами ортопедии. В небольшой фирме, которую он создал, имелись самые современные разработки. Прочитав обращение в "Огоньке", Киселев решил помочь товарищу рок-музыкантов, которых он уважал. 28-го августа, когда "Разные" завершали сибирский тур, Чернецкого привезли в Ленинград, чтобы заменить тазобедренные суставы надежным протезом.
В конце сентября Саша узнал, что кооператив "К-Арт", который помогал провести благотворительные концерты в Харькове, бесследно исчез вместе со всей выручкой (почти 22 тыс. рублей). Необходимость поездки в Германию отпала, но для дальнейшего лечения все равно требовались средства.
Чтобы раздобыть денег, Сашка решил записать альбом своих новых песен. В это время он готовился к операции, но мог с грехом пополам передвигаться на костылях. Юрий Шевчук посоветовал ему обратиться в студию на Фонтанке, 39, где стоял 16-канальный магнитофон "Fostex" Вячеслава Бутусова, поэтому платить за аренду не требовалось.
Старый знакомый "Разных" Юрий Сакаев, бывший профкомовец из ХАИ, уже пару лет занимался бизнесом в Питере. Он пообещал оплатить прилёт музыкантов "РЛ".
Обстоятельства сложились так, что Сечкина с Климом задержали неотложные дела. Поэтому Чернецкий решил записать акустический вариант. Но в самый последний момент снова выручил Шевчук: "Вам согласился подыграть Коля Корзинин".
В начале 1970-х Корзинин был барабанщиком "Санкт-Петербурга", первой русскоязычной рок-группы в Ленинграде. Он уже давно ходил в рок-н-ролльных классиках, но путь его, по выражению коллег, пролегал на окраинах музыкального мира. Возможно, потому, что Корзинин был человеком, который "равно талантлив, как и непредсказуем". (На сейшене, к примеру, он мог заявить в микрофон: "Сейчас я спою для друзей и для жены. Остальные могут валить из зала!"). Но несмотря на сложный характер, он имел репутацию великолепного ударника - манеру его игры называли неповторимой, узнаваемой и очень экономной.
Рейс из Харькова прилетел в субботу, 21-го сентября, около двух часов дня. В аэропорту Чижа и Михайленко с гитарными кофрами встретил Сакаев. На его "жигуленке" они помчались в больницу к Чернецкому, которому удалось отпроситься у врачей. Корзинина подхватили по дороге в студию. Времени на знакомство и сыгрывание не было. Поэтому запись решили начать с относительно простой песни "Клёво".
Пока шла настройка, хозяйственный Сакаев купил колбасы, головку сыра и пару ящиков пива - в студии царил настоящий рок-н-ролл. "Корзинин немножко "вкис", - рассказывает Чернецкий, - и под пивом у него вживую пошло - с драйвом, "с мясом". Не было никаких обязательств друг перед другом, а потому - и никаких претензий". ("Корзинин как заиграл - я был просто поражен, - вспоминал Чиж. - И тогда же мне показалось очень интересным поиграть с другими музыкантами").
Запись продолжалась до двух часов ночи. Фактически альбом был сделан сходу - формат предполагал всего полчаса звучания. Приустав, музыканты поехали в офис к Сакаеву, где заснули прямо на столах и стульях. Утром все вернулись на Фонтанку - накладывать бэк-вокал, перкуссию и соло-гитару Чижа. В студии их встретил звукооператор Вадим Ракитский. Оказалось, он всю ночь прослушивал треки и, по словам Чернецкого, проникся материалом: "Пацаны, чтобы классно свести, надо докинуть соляки, а кое-где перепеть вокал".
Когда Чиж намекнул, что ему надо "вдохновиться", Ракитский сбегал на Невский и принес спичечный коробок, набитый "травой". Еще никому в мире не удалось доказать, что наркотики способствуют созданию хорошей музыки. Но, если быть честным, никто не доказал и обратного. Сессия на Фонтанке была как раз тем случаем, когда кайфовая музыка рождалась в прямом смысле "под кайфом". Гитарные соло Чижа вышли, по общему мнению, безумно драйвовыми и красивыми.
- Это был период, - говорит он, - когда "трава" еще расширяла сознание, и никаких границ и правил для меня просто не существовало.
Все семь песен были записаны и сведены за 25 часов. Таких рекордных сроков история отечественного рок-н-ролла, похоже, не знала. Альбом назвали "Бит", хотя ему больше бы подошло название "Родившийся в эту ночь" - как пластинка "Наутилуса", записанная в этой же студии.

НОЯБРЬ 1991: ГАННОВЕР

"Не надо несбыточных грёз,
Не надо красивых утопий.
Мы старый решаем вопрос:
Кто мы в этой старой Европе?".
(Валерий Брюсов)

Когда Чиж пел: "К тому же пригласили на гастроли в Копенгаген его,/ все кричали: "Добился-таки своего!..", он вкладывал в эти строчки бездну иронии - в какую заграницу могли выпустить музыканта-бомжа?.. Разве что в Рио-де-Житомир.
Но после распада СССР времена быстро менялись. В ноябре 1991-го снова "аукнулись" Соловки - корреспондент столичного журнала "РокАда" Марина Радина, которая прониклась симпатией к самобытному бэнду, устроила "Разным" приглашение на фестиваль в Ганновер, родной город Scorpions. Это была первая зарубежная поездка Чижа, для которой хитрым маневром - через Москву - был оформлен первый в его жизни загранпаспорт.
В отличие от полчищ "челноков" с их матрешками и черной икрой, парни захватили в Германию только сало, консервы и водку. Пограничный Брест они проводили тостом: "Прощай, земля родная!". Далее логически вытекало: "За наших польских братьев!", "За победу над Германией!" и т.д.
Возлияния продолжались вплоть до отъезда на родину, поскольку заграница вызывала у "Разных" самый настоящий шок. Здесь свободно продавались гитары "Gibson", безработные носили джинсы и лопали бананы, а в доме немецкого журналиста, который их приютил, Чиж впервые увидел чудо техники - CD-проигрыватель - и был просто ошеломлен чистотой звука.
Словно упрекая немцев за это буржуйство, Чиж в интервью для газеты "Neue Press" не без пафоса заметил: "У вас устраивают концерты для удовольствия, а у нас они были формой борьбы". Видимо, поэтому журналист окрестил харьковских рокеров "музыкальными диссидентами", хотя правильней было бы назвать их "провокаторами".
- Мы сидели в гримерке и выпивали с музыкантами, - рассказывает Чиж. - Спрашиваем одного немца: "Знаешь, что такое "Белый Медведь"?.. Он искренне заинтересовался. А "Белый Медведь" - это когда в каждой руке по стакану водки. Немец глазами хлопает. "А чего ты смотришь? Пьешь и запиваешь". На сцену он так и не вышел. Срубился ...
Концерты проходили в евангелистском молодежном центре. Вместе с "РЛ" выступили группы "Urban Folk" из Шотландии и немецкая "Lineout Connection". Неизгладимое впечатление произвела на Чижа шотландская барышня с аккордеоном: "Она так шпарила на инструменте - у меня чуть башню не снесло!.. Абсолютно другая манера. Научиться этому можно, другое дело, что они это с пеленок впитывают".
Долгие годы между СССР и всем остальным миром высилась глухая стена. Бывшим обитателям "музыкального Зимбабве" было непонятно, в какой системе координат они находятся, чего стоят сами по себе. В Ганновере из Чижа естественным образом ушло то, что так старательно выколачивали (нередко вместе с мозгами) из головы советского человека - "низкопоклонство перед Западом". Наблюдая коллег-иностранцев, он сделал вывод, что уровень "РЛ" как бэнда нисколько не хуже.
- Когда мы спели а`капелльно "Черного ворона" (по-моему, на бис), инструментов нету, просто стоим, как "Песняры" - я смотрю в зал, а немцы плачут. Натурально, серьезно - стоят немцы и немки, и у них слезы текут. Эх, ни хера себе, думаю, вот это мы дали!.. И быстрее в гримерку - еще сто грамм принять ...
"Разные" так понравились ганноверцам, что их попросили сыграть сольный концерт. На него Чиж пришел в новых ботинках, купленных на выданный гонорар. Это были башмаки из комбинированной черно-коричневой кожи, прочные и красивые*. (Особый кайф заключался в том, что Чиж, как и Ленин, носит неходовой 38-й размер, который в советских магазинах встречался крайне редко). Оставшиеся семьдесят дойчмарок он привез в Харьков - дома, как обычно, не было ни копейки.
*Чиж проносил их вплоть до 1995-го. Когда он вернулся однажды с гастролей, Ольга заметила, что у него на ногах ... обрезанные валенки. Оказалось, по пути домой Чиж разговорился в поезде с зэком-попутчиком. Молодой парень возвращался из мест отсидки. На вокзале его должна была встречать жена. Зэк очень волновался, каким она его увидит. И тогда Чиж отдал ему свои ботинки.
Кстати, через месяц Scorpions, которых харьковчане так и не встретили на ганноверских улочках, нанесли повторный визит в Москву (в 1989 году они уже дали концерт в Лужниках). Беседуя с бывшим лидером КПСС М.Горбачевым, монстры тевтонского рока пошутили: "Наши предки пришли сюда с танками, а мы - с гитарами!".
В этой шутке была только доля шутки. После развала СССР начался музыкальный Drang nach Osten - на пост-советское пространство хлынул поток западных пластинок, видео- и аудиокассет. Этот девятый вал грозил утопить всех отечественных исполнителей.
В независимой Украине были свои нюансы. Первое время здесь случались национальные перехлесты: петь на русском считалось непатриотичным. (Впрочем, в Харькове проблема "западэнщины", насаждения украинского языка, так остро никогда не стояла).
Но главная проблема была в другом. Перефразируя слова Александра Гениса о советском арт-андеграунде, можно сказать, что вплоть до перестроечного времени сов-рок совершал героические усилия, чтобы удержаться на наклонной поверхности, по которой СССР скатывался к остальному миру. Август 91-го наступил рокеру на пальцы - руки разжались, и советский рок упал в пропасть ... Кончилась социальность. Рокеры перестали бичевать "совок". Песни стали другими. Может быть, музыкальней.
Отныне рок-музыка стала жить по законам рыночной экономики. Об этом еще весной 1991-го предупреждала "Комсомольская правда": "Из рока нельзя вычесть понятия шоу, проблемы аппаратуры, зала, системы рекламы и торговли и еще тысячи мелочей. Нужен профессионализм и профессионалы".

1992: "ЦЫГАНСКАЯ СЛОБОДКА"

"Богема - материально не обеспеченные люди свободных профессий, ведущие легкомысленный и беспорядочный образ жизни; узкий индивидуализм и распущенность - их характерные особенности".
(Из советского словаря)

Прошедший 1991 год был для "РЛ" весьма бурным: масса событий, масса впечатлений. На его исходе, 19-го декабря, Чернецкому сделали в Питере сложнейшую хирургическую операцию. С этого момента тяжело, но уверенно он пошел на поправку.
- Первые годы с Чижом, с 89-го по 92-й, это были годы самой сумбурной, самой беспечной жизни "Разных людей", - говорит Чернецкий. - Причем, я то играл в группе, то не играл, это было неважно, несущественно - группа сама по себе была самодостаточна. И телега "Разных людей" все равно продолжала катиться ...
Но в 1992 году колеса "телеги" основательно увязли. Экономический кризис в бывшем Союзе заставил людей надолго позабыть о зрелищах. Посещаемость концертов катастрофически упала. Если раньше у "РЛ" случались гастроли, за которые платили хотя бы мизерные гонорары, то теперь группу никуда не приглашали. Все парни имели семьи, и это заставляло думать о деньгах. Паша Михайленко занялся продажей стиральных машин и утюгов, Клим - препарата "Гербалайф", Леша Сечкин стал "челночить" в Польшу. Музыка отошла на второй план. Как тогда казалось - временно.
Семья Чиграковых переживала свои трудности: из "Тихого уголка" пришлось съехать - хозяину срочно понадобилась квартира. Чтобы снимать новое жилье, Чиж снова стал играть халтуры. На этот раз - с цыганской семьей Карафетовых, которые "перекупили" его у еврея Лившица. ("Один корифей свадебного искусства, - рассказывал Чиж, - звонит другому и говорит: "Здравствуй, Леня! Мне нужен толковый клавишник, у тебя нет?". Проходит неделя, первый звонит второму и говорит: "Знаешь, пожалуй, я его себе оставлю. Я ему больше платить буду").
Карафетовым был нужен клавишник, который умел бы мгновенно подхватывать любую незнакомую мелодию. На цыганских свадьбах этот навык был особенно важен: горячие "ромалэ", делая заказ музыкантам, не умели долго ждать. "Въезжать в тему" нужно было сходу, - подтверждает Чиж. - Пока в морду не дали".
В марте 1992-го Карафетовы помогли Чиграковым перебраться в т.н. "цыганскую слободку" на окраине Харькова. Своей запущенностью этот район мог бы посоперничать с Гарлемом. Вокруг стояли пустые и полу-пустые дома в стиле "баракко", предназначенные под снос. В квартире на первом этаже, куда вселили Чижа с Ольгой, не было горячей воды, постоянно барахлило отопление и горела всего одна лампочка, которую на длинном шнуре переносили по мере надобности из комнаты в кухню, из кухни - в туалет. Но зато проживание в этой халупе было бесплатным. (К тому же именно здесь, в слободке, Чиж написал немало песен, которые, как принято говорить, вошли в его "золотой репертуар").
На следующий после переезда Чиж уехал "обслуживать" очередную свадьбу. Беременная Ольга осталась наедине с грудой нераспакованных вещей.
- А 8-го марта, - вспоминает она, - по телеку показали "Красотку", эту жизнь американскую. Я сидела немытая, потому что воды не было. Есть тоже было нечего, в магазине продавали только хлеб. И что-то там на кухне происходит - шур-шур-шур ...
Утром она обнаружила, что кто-то опрокинул мусорное ведро и разбросал весь мусор. Следующей ночью Ольгу разбудил грохот: кто-то смахнул с кухонного стола пустую трехлитровую банку. Виновника полтергейста обнаружил вернувшийся Чиж. Когда он присел в сортире с папироской в зубах, из дыры в прогнившем углу выглянул пасюк. Большая серая крыса.

"На кухне мышка уронила банку,
Смолкла тальянка, Вудсток опустел.
Поистерлись струны хипповской коммуны,
Но все мы помним песню Земляничных Полей".
("Мышка", 1992)

- Первый раз я увидел Вудсток, - говорит Чиж, - когда приехали ребята с Минска и устроили выставку фотографий и видеокассет. Я с ними закорешился и брал на время эти кассеты. Сашка тогда с кровати не вставал. Знакомая барышня приносила ему свой видик, и мы смотрели эту кучу кассет. Я представлял себе Вудсток примерно таким образом. Но чтоб так!.. И что ТАКОЕ вообще могло быть!.. На это у меня даже фантазии не хватило ... На другой кассете был концерт Led Zeppelin, и я двинулся мозгами напрочь! "Битлз" - да! Но я худо-бедно их уже видел. Но, как оказалось, я не был готов ни к Led Zeppelin, ни к Вудстоку. Естественно, меня пробило потом на "Мышку", на "Ты был в этом городе первым".
Конкретным поводом для написания "Ты был ... " стала смерть знакомого музыканта из Дзержинска, у которого "передоз" наложился на сахарный диабет. "А вообще - это собирательный образ дзержинских музыкантов, которых я похоронил, а их достаточное количество. Все это было очень страшно, и песня написана на полном серьезе".
"И одни говорили, что ты был как Сид Барретт*,
А другие, что сгубила игла...
С тобою рядом положили гитару, чтоб не было скучно -
Да будет тебе блюзом земля!...".
("Ты был в этом городе первым", 1992)

* Музыкант Pink Floyd (именно он придумал это название), гитарист-новатор и рок-поэт. В апреле 1968-го после записи одного-единственного альбома был вынужден покинуть группу из-за пристрастия к LSD. Его имя стало синонимом безумия, которое вызывают наркотики.

В месяц Чиж работал на одной-двух свадьбах. Обычно их справляли по выходным в больших цыганских особняках или в арендованных кафе. На "жигуленке" Карафетова арт-бригада выезжала даже в пригороды Ростова. Домой Чиж привозил нежно любимый цыганами коньяк "Белый аист" и деньги, которых хватало, чтобы протянуть пару недель. ("Еду я не брал. Как-то неправильно было авоськами загружаться").
Эта жизнь бродячего лабуха подбрасывала новые сюжеты. Как-то утром Чиж возвращался с очередной свадьбы. В школе напротив их дома отмечали "последний звонок". "И они вытащили на сцену аппаратуру, - рассказывал Чиж, - типа школьный ансамбль. Я сел на кухне, налил пива и написал минут за пять песню - там ни одной рифмы нет. Вспомнил, как мне приписывали роман с учительницей географии. Мы оба были молодыми, и все старые педагоги шептались: учитель музыки с "географичкой" трахаются после занятий - ну скучно же им, вот и придумывали. Я написал "Вечную молодость" как шутку, и тогда представить не мог, что она когда-нибудь станет шлягером".
Самая пронзительная песня того периода, "Такие дела", была написана, когда Ольга лежала в роддоме на сохранении, и Чиж решил ее навестить.
- Я шел и напевал: "Такие дела, брат, любовь!..". Текст я дописывал прямо в роддоме. Сидел на лавочке и судорожно дописывал последние строчки - что-то зачеркивал, вставлял. Ольга прочитала и говорит: "На тебя обидится куча людей".
Больше всего Чижу не хотелось, чтобы новую песню, своего рода эпитафию советскому андеграунду, ассоциировали с "Разными людьми".
- Там есть такие строчки: "Стал делать деньги вчерашний бунтарь и вчерашний борец/ В его уютной квартире есть газ, телефон и вода". И я уже предчувствовал реакцию. Я уже знал, что когда я приду на очередную репетицию и скажу: "Пацаны, я написал песню", мне скажут: "Ну давай попробуем". И когда я начну петь, я точно знал, кто от меня отвернется. Так оно и вышло. Паша Михайленко тогда удачно шел по бизнесу: холодильники, семечки, вязаные носки. И он сказал, посвистывая: "Ну, да ... хорошая песня ... Чего, будем делать, да?" - "Ну, коли песня написана, давайте сделаем". И вот это чувство вины не покидает меня до сих пор. Я ведь никого конкретно не имел в виду! Самое интересное, что, когда сейчас я ее пою, я примеряю эти строчки к себе, и от этого на сцене просто хохочу. У меня ведь теперь тоже есть "газ, телефон и вода". Но я-то имел в виду другое ...
- Многие принимали "Такие дела" на свой счет и обижались, - говорит Чернецкий. - Дошло до того, что Чиж стал предварять ее словами: "Эта песня ни к кому из моих знакомых не относится!".

БЛЮЗ: "БЕЛЫЕ" НАЧИНАЮТ И ВЫИГРЫВАЮТ

"Блюз - это двойная пентатоника: это мажор и минор "в одном флаконе".
(Объяснение выпускника консерватории)

"Играть блюз труднее, чем многие думают. Это очень глубокая музыка, и чем больше я узнаю о ней, тем больше понимаю, насколько она глубока и сколько мне еще учиться. Такое за ночь не приходит. У великих блюзменов вы услышите всю их жизнь в их музыке - не просто ноты на гитаре или губной гармонике. Вы слышите их жизненный опыт. И если вы не прошли через какие-то трудные обстоятельства, - я не думаю, что вы можете просто взять гитару и заиграть блюз. Я думаю, для этого требуется очень многое, и жизненный опыт - обязательно".
(Из журнального интервью Гэри Мура)

Симпатичной приметой Харькова были места, где традиционно собиралась люди из рок-общины. Самым популярным считалась кофейня "Сквозняк" на Сумской. Она славилась отменным "кофе по-восточному" и расположенным рядом фонтаном, где любили плескаться в жару.
Как и в питерском "Сайгоне", на "Сквозняке" всегда можно было встретить знакомые лица. Сюда приносили новые записи, инструменты и сплетни. Здесь, в центре города, назначались все "стрелки".
Именно на "Сквозняке" Чижа познакомили с Александром Долговым. Этот молодой бородач имел репутацию "лучшего блюзмена в дельте Лопани и Харькова" (у слияния этих рек когда-то возник город). Его группа "Дождь", созданная в 1985 году, лихо обыгрывала ритм-энд-блюзовые стандарты вроде "Johnny B.Good" Чака Берри, а сам Долгов как блюзовый гитарист приобрел такую высокую квалификацию, что это даже изумляло - в СССР корневой блюз никогда не был особенно популярен. Вдобавок "вечнозеленые гимны Дельты" стали для Долгова целой жизненной философией: "Блюз - музыка добрая, она вне политики, она для всех. Блюз живет в каждом человеке, как Бог".
Чем тогда был блюз для Чижа?.. Всего-навсего стилем музыки, близким к джазу, который он любил за его бесконечные импровизации. Конечно, краем уха он слышал Мадди Уотерса и был впечатлен манерой его игры ("корявое очарование неправильного, - заметил критик, - сквозит там в каждой ноте"), но не более того ...
После ритуальной чашки кофе Долгов пригласил на свою "точку". Здесь Чиж впервые (!) увидел технику игры слайдом*. Причем, это был настоящий bottleneck, горлышко от бутылки из-под виски, которое Долгов собственноручно "отпилил" суровой ниткой.
*Slide - англ. - "скользить". Черные блюзмены открыли необычный прием игры: гитарист проводил по струнам тупой стороной ножа или горлышком бутылки. Эти стонущие, жалобные звуки были похожи на человеческий голос. Вначале слайд надевали на указательный палец, затем решили, что удобнее играть мизинцем. Классический способ изготовления слайда: вокруг горлышка бутылки обматывают нитку, смоченную керосином, поджигают, и горлышко само отлетает.
Мастерство Долгова-блюзмена раззадорило Чижа. Он снова увлекся гитарой. К этому дополнительно подталкивала болезнь Чернецкого. Когда тот лечился, Чиж исполнял свои песни. Но петь в микрофон, одновременно аккомпанируя на клавишных, было достаточно сложно. К тому же его замучил громоздкий синтезатор, который приходилось всюду таскать за собой. В конце концов Чиж взял в руки гитару и начал усердно "щипать струны", поскольку раньше он крайне редко играл сольные партии.
Этим занятиям помогала окрепшая "материальная база". Во-первых, у Чижа появилась первая в его жизни собственная гитара - болгарская акустическая "Кремона", подаренная Климом (до этого, чтобы не растерять навыки, Чиж егозил пальцами, как по грифу, по запястью правой руки). Во-вторых, у него теперь был собственный магнитофон.
- Какое-то время я "сидел" на Нопфлере, - говорит Чиж. - Тогда это была новая манера - неожиданно, здорово, вкусно. И его пальцевая техника* была замечательна. Но Нопфлер во мне не задержался, хотя и наложил свой отпечаток. И так случилось, что меня привлек блюз. К блюзу, видимо, я пришел через Клэптона. Мне всегда хотелось что-то "снять" у него, но я не был готов к этому в плане техники. А тут вдруг и пальцы начали бегать, и я стал более свободным и раскованным ...
* Лидер Dire Straits не использовал при игре на гитаре медиатор.
Копировать Клэптона было непросто. Если в "металле", который играл раньше Чиж, главной доблестью гитариста считалась "скорострельность", то в блюзе - чувство ритма, эмоциональная и точная игра (недаром журнал "Melody Maker" утверждал, что "каждая нота Клэптона стоит тысячи у Black Sabbath").
Коллеги-гитаристы дали Клэптону прозвище "Slowhand" ("Медленная Рука"). Помимо узко профессионального смысла (особо ценимого блюзменами умения продлевать кончиками пальцев звучание струн), это был намек на понятное только хорошим музыкантам: чтобы медленно играть, надо быстро думать.
- Помню, кто-то принес мне "Unplugged" Клэптона, - рассказывает Чиж. - Мне безумно понравилось. Я взял гитару, настроил в унисон c Клэптоном, снова поставил бобину и сыграл все партии практически "в копейку". Весь альбом с первого раза запомнить невозможно. Значит, я начал мыслить с Клэптоном в одном направлении. Причем, я сам удивлялся, но получалось именно так - играю и думаю: "Вот сейчас я сюда залезу". Слышу - Клэптон делает тоже самое. Я выключил магнитофон, отложил гитару: это было потрясение. Потом я гордо всем рассказывал: "Чуваки, такая вот фигня!..". А с другой стороны, это страшно. Это называется раздвоение личности, шизофрения. Недалеко до того, чтоб ходить и бить себя в грудь: я - Клэптон!.. Я понял, что с этим надо завязывать. И я резко переключился на другую музыку, стал слушать Джи-Джи Кейла*.
*"Кейла нельзя назвать блюзовым музыкантом в чистом виде, - сообщают справочники, - но его музыка впитала в себя все корни американской музыки, включая блюз, джаз, кантри и кейджун". Уроженец городка Талса, что в штате Оклахома, Жан-Жак Кейл начинал карьеру гитариста, играя за гроши по барам и клубам. Он был почти неизвестен широкой публике, пока в 1970-м Эрик Клэптон не записал его песню "After Midnight" на своем дебютном альбоме.
Здесь была своя логика: песни этого человека охотно исполнял Клэптон, а Марк Нопфлер и вовсе называл его своим учителем, надевая на голову в знак подражания перекрученную бандану. В ту пору, когда Чиж увлекся Кейлом, американскому блюзмену стукнуло 54 года, и он уже записал десять альбомов своей музыки. Бобины с этими альбомами пристраивались на полке у Чижа одна к другой.
Что привлекло Чижа в Кейле-гитаристе?..
- В такой манере у нас никто не играл. Кейл не виртуоз, он гитарный примитивист. Он настолько просто играет на гитаре, что аж завидно становится. Издать два звука за четыре куплета и так много этим сказать!..
(Кейл действительно играл две ноты из десяти возможных. Но играл их так правильно и в таком "правильном" месте, что ваша подкорка добавляла к ним восемь несыгранных).
- Есть известный афоризм: "Если хочешь, чтобы тебя запомнили, говори мало". Так же и здесь. Я до сих пор пытаюсь взять у Кейла эту мужскую немногословность, но у меня, к сожалению, мало что получается.
Чиж разрывался между двух полюсов. С одной стороны, ему хотелось играть также лаконично и "вкусно", как Кейл. С другой, он постоянно испытывал желание "выпендриться", погреметь в отвяз гитаркой как Тони Айомми из Black Sabbath: "Дурацкая фишка, оставшаяся с молодости: удивить так, чтобы все ахнули!.. Когда слушаешь, отдаешь себе отчет, что Кейл круче, гораздо круче, чем Айомми. А когда начинаешь играть: всё, себя уже не остановить!.. Провинциальная манера, от которой никуда уже не деться".
Эти крайности примирил блюз - здесь нашлось место и драйву, и гитарному минимализму. Никаких эффектов "wah-wah" (у нас это называется "квакушка"), никаких ревущих фузз-педалей - только звук подстегнутых струн, которые то стонут, то по-стариковски ворчат в ответ.
В то время Чиж много слушал Бадди Гая и Джона Ли Хукера, этих гуру "черного блюза". "Достаточно было даже не "снимать" ходы-вставки, - говорит он, - а хотя бы просто слушать, чтобы это отложилось в голове". Видеошкол тогда не было, поэтому они с Долговым часто джемовали в две гитары, подсматривая друг у друга блюзовые фишки.
- Мне больше по душе "черная" манера, там больше "грязи", - говорит Чиж. - В отличие, скажем, от Гэри Мура, у которого каждая нотка вылизана и предсказуема. Но когда сам начинаю играть, я скатываюсь в "белую" сторону, в сторону Клэптона и Кейла. Русская мелодика, наша любовь к "чистому" звуку все равно берет верх.

***
Так случилось, что свой первый блюз - "Hoochie Coochie Man"* - Чиж написал почти одновременно с рождением дочери Даши, появившейся на свет 30-го июля 1992 года. Перед тем, как привезти их с Ольгой из роддома, Чиж решил прибраться в квартире.
* "Hoochie Coochie Man" на сленге черных блюзменов - 1) поклонник культа Вуду 2) герой-любовник, супермен, мачо. Точно также назывался альбом патриарха блюза Маккинли Морганфилда (1915-1983), известного под псевдонимом Muddy Waters ("Грязнуля").
"У Сашки Гордеева, - рассказывал он, - всегда дома самогонка была, просто убойная - батя из деревни присылал. И я мою этот пол, как идиот, зная, что стоит сесть на троллейбус, и через две-три остановки меня ждет выпивка!.. Ну и с горя написал песню. Причем, когда проговорил первую строчку: "Я так решил еще с утра - сегодня точно напьюсь", то понял: сейчас домываю пол, одновременно дописываю песню и - бухать. Прямо мокрыми руками хватаю гитару, раз-раз, потом за тряпку - и быстро к Гордею. Позвонили Сане Долгову (строчка "Пока я буду разливать, братишка, Мадди заводи" - это про него). Говорю: "Ну вот, пацаны. Вот такая песня у меня есть. Строго-то не судите". И вот как мы ее сыграли на кухне в первый раз - это было самое лучшее исполнение: две акустики и губная гармонь".
"Hoochie Coochie Man" не был похож на скорбец, на "короткий всхлип о заблудшей жизни", каким часто представляют блюз - в нем ясно слышалась русская удаль и лихость. Собственно, Чиж так и считал: если русский человек напишет блюз, он все равно будет русским по духу.
В этой связи Чиж вспоминает, что в конце 1970-х на "Мелодии" вышла пластинка "Черные блюзы Лэнгстона Хьюза". Советские джазмены, как умели, играли классику блюза, а на их фоне артист Михаил Козаков начитывал переводные тексты. Чиж видел "хьюзовскую" телеверсию, но эрекции она у него не вызвала. Возможно, все дело было именно в текстах. Они рассказывали о чужой, далекой жизни (типа: "Я больше не стану собирать хлопок/Не стану полоть кукурузу..."), а потому особо не "цепляли". Если уж сочинять блюзы, то только о том, что происходит здесь и сейчас. И, разумеется, на русском языке.
Здесь Чиж в корне расходился с Долговым. Выпускник ин'яза университета, тот принципиально пел на английском, поскольку считал, что ритм-энд-блюз - явление "не наше", и на русском не звучит: во-первых, неудобно, во-вторых, нарушается стилистика и энергетика.
Своим "Хучи-кучи меном" Чиж доказал, что это не так. Причем, он не только не нарушил каноны блюза, но даже сумел применить редкий приемчик - "Hoochie Coochie Man" отличался необычным размером.
- Там на две доли такта больше, - говорит Чиж. - Мне на это открыл глаза Долгов. Он сказал, что есть разные школы блюза - чикагская, нью-йоркская и так далее. И одно из отличий вот такое: пока строчка не кончилась - фиг на другой аккорд перескочишь. Логично, не логично - не е**т!.. И когда я сочинял "Хучи-кучи мен", у меня эта фишка вдруг всплыла: "Вот тебе, Долгов! Получи!". И он, когда послушал, сказал: "Сука! Класс!!".

***

Старые Музыканты знают: если ты меняешь стиль своей музыки, будь готов к тому, что эта новая музыка начнет потихоньку менять и тебя. Блюз здесь не исключение, и даже наоборот, - самый яркий пример. Блюзмен - это изначально Лидер, ведь блюз, как и джаз, всегда произносится от первого лица. Этому надо соответствовать - и на сцене, и в жизни.
Кроме того, в блюзе безусловно присутствует мистика: только начни играть эту "черную" музыку - и судьба сразу обрушит на тебя кучу неприятностей. Словно испытывает на прочность. Как будто проверяет, есть ли у тебя это самое "право на блюз". Неслучайно один из историков блюза пессимистично заметил: "Если обратиться к биографиям блюзменов, мы увидим, что практически ни один из них не избежал участи бродяги ...".
- На шестой день меня выписали из роддома, - вспоминает Ольга Чигракова. - Я была еще не очень здорова после родов и лежала дома. Дашка спала в коляске, Сережа читал на кухне. Было три часа дня. И вдруг затрещало так, что я подумала: всё, на нас валится крыша!.. Я вскочила, схватила коляску - и бегом к выходу. Вместе с Сережкой вытащили коляску на улицу и видим, что ровно по нашу стену свалилась крыша. Весь дом мог рухнуть в любой момент. Меня затрясло. Я до того испугалась, что у меня был настоящий шок ...
Взяточник-домоуправ разрешил Чиграковым перебраться в соседний дом. За новую квартиру пришлось платить 20 баксов в месяц. По меркам Харькова - страшно дорого. Но "вторая цыганская", как называли ее Сергей с Ольгой, была действительно хороша - две комнаты и кухня с газовой колонкой, позволявшая всегда иметь горячую воду.
С рождением дочери проблем ощутимо прибавилось: можно во многом отказать себе, но не ребенку. Больших концертов по-прежнему не было, и Чиж начал зарабатывать деньги на "квартирниках". (Если в советские времена такие концерты были органичной формой существования рок-подполья, то при диком капитализме они стали способом физического выживания. Как сказал бы Чернецкий: "За что боролись, на то и напоролись").
Типичный "квартирник" выглядел так: в чью-то квартиру (не обязательно самую просторную) набивались люди, хозяин собирал со всех деньги, передавал Чижу, тот усаживался и начинал петь свои и чужие песни. Эти приватные концерты (если не считать рокерских пьянок, где гитару пускают по кругу) стали для него первым опытом такого рода. И, кстати, весьма полезным.
- Оказалось, что "квартирники" - очень тяжелая штука, - говорит Чиж. - Как ни крути, а часа полтора ты должен отпеть под гитару. И если в бэнде песня звучит шесть минут, то у тебя - две. Следовательно, твой репертуар должен быть больше. И при этом, конечно, надо выкладываться ... Мне нравится время от времени играть такие "квартирники", потому что это серьезная проверка - не разучился ли я владеть аудиторией. Это как "вор в законе", который раз в год должен "по понятиям" пойти и самолично вытащить кошелек, проверить пальчики ...
Но "квартирники" не могли прокормить семью из трех человек. Если бы не помощь друзей, Чиграковым пришлось бы туго. Возвращаясь с дачи, родители Чернецкого набивали холщовую чижовскую сумку ягодой, картошкой, помидорами и огурцами. Регулярно подбрасывали продуктов и денег Клим с Пашей. Гордеев привез Чижу из Германии замшевую куртку. Чем могли, всегда выручали друзья семьи Лена и Сергей Лактионовы, скромные и душевные харьковские "технари". Разумеется, от голода никто из Чиграковых не пух и голым не ходил. Но была ли такая жизнь "морально комфортной" для 32-летнего главы семейства?..
Питерская знакомая Света Лосева, побывавшая в гостях у Чиграковых, передает свои впечатления:
- Все в Харькове дома, у всех бабушки, холодильники, участки. Даже когда на Украине была полная жопа, худо-бедно все как-то жили. А Чиж - он такой, "в шортах под лопухом". С одной стороны, зал ходит на него не меньше, чем на Чернецкого. С другой стороны, ему на пиво не хватает ...
- Ему реально было тяжелее, чем другим ребятам, - говорит Наветный. - Ребята не очень хотели это адекватно понимать. Типа: "Как?! Мы же все в такой же заднице находимся!..". Был бы Серега один, он бы не дергался, наверное. Но была Ольга, семья - надо что-то предпринимать, что-то менять в своей жизни, иметь хотя бы какую-то крышу над головой. А как? Никаких перспектив, вообще ничего ...
Скитания по чужим углам, отсутствие концертов и хроническое безденежье вызывали у Чижа приступы депрессии. Справиться с ними было непросто, поскольку переезд на окраину Харькова изолировал его от привычного круга знакомых.
- Если раньше к нам часто приезжали - все были молодыми, могли постоянно тусоваться друг у друга, - говорит Ольга Чигракова, - то потом начали появляться дети, дела, заботы. Добираться к нам нужно было, по крайней мере, час, а то и полтора. Сначала на метро, потом на трамвае, который редко ходил, а то и вовсе не останавливался возле нашего дома - там пешком топать было будь здоров. И постепенно началось не отчуждение, а скорее, отдаление.
Одним из немногих, кто часто навещал Чиграковых, был Коча. Вероятно, он скучал не только по приятелю, но и по тем "пивным дням", которые раньше проводились в "Тихом уголке" строго по средам. С легкой руки Кочи эта добрая традиция была реанимирована. Причем, не только по средам и не только с участием пива.
После очередной такой дружеской попойки Чиж написал песню. Он назвал ее "Доброе утро", хотя с учетом его психофизического состояния правильней было бы назвать то утро "хмурым".
"Пробный выпад, первый секс - как прекрасен Синий Лес!
Расскажи мне о себе или нарисуй на руке
О том, как любишь...
Первый опус, первый дым... Быть кайфово молодым!
Но боюсь, что когда кончится чай,
Мне придется пить анальгин ...
Доброе утро всем! Доброе утро! .."

- Утром встал с похмелья, дома шаром покати, - вспоминает Чиж. - Напился кофе и меня так попёрло, что я написал "Доброе утро". И когда из меня ни с того, ни с сего вдруг вылезла строчка - "Или нарисуй на руке о том, как любишь", - я "въехал", о чем вообще эта песня, и с чего она началась ...
Мысленно Чиж посвятил ее Рите Романовой, своей первой любви. Наверное, поэтому песня получилась удивительно светлой, как июльское утро. И точно также, как "July Morning"*, нетленный хит Uriah Heep, ностальгически погружала в атмосферу "сладких семидесятых".
*Во времена юности Чижа этот британский "медляк" со славянской мелодикой переиграли, наверное, на всех лавочках, заваленках и танцплощадках Советского Союза.
Вклад Кочи в репертуар Чижа не был исчерпан одним "Добрым утром" (если понимать под "вкладом" активное соучастие в создании у Чижа пост-алкогольного синдрома, который, собственно, и вызвал творческий всплеск). Накануне вечером приятели сочинили еще одну песню.
- У меня было написано много куплетов, - рассказывает Чиж, - но не все меня устраивали. Приехал Коча. Пока я резал огурцы на закуску, Коча мыл-протирал стаканы. Я говорю: "Что-то у меня песня не получается", а он: "Давай так: ты говори первую строчку, а я вторую". Я нож бросил, говорю: погоди, сейчас запишем. Чуть ли не на обёртке от селедки ... Ну, и понеслось. Я начинаю: "Если б я был наглым - снимал бы девок". Коча: "Если б я был желтым - выращивал бы рис". А потом, когда выпили по две-три рюмки, сидели и решали: "Так, эта строчка на фиг не годится, а вот эта - получше, оставим".
Интересно, что в окончательном варианте "Если" (так была названа песня) осталась строчка, где явно прорвалась чижовская "подсознанка": "Был бы помоложе - свалил бы в Питер".
"Был период, - рассказывал Чиж, - когда я вообще не мог писать песни, боялся. Потому что напишешь песню, из головы выдумаешь, где-то, может быть, краешком заденешь себя, и вдруг находятся точки соприкосновения, а потом все сбывается".

МАРТ 1993: СОЛЬНИК

"Не бойся своей силы!"
(персонаж Дэвида Боуи в фильме "Лабиринт")

В мае 1992-го в группу наконец-то вернулся Чернецкий. На концертах они с Чижом выходили к микрофону по очереди, каждый со своими песнями. Видевший их выступления Сергей Наветный придерживается мнения, что этот паритет не мог сохраниться надолго.
- Группа "Разные люди" пережила как бы две жизни: жизнь с Чернецким и жизнь с Чижом. Когда Сашка слег совсем, Серый невольно вышел на лидерство - криэйтор, автор с богатым песенным материалом. Естественно, группа ушла в ту сторону, в которую и не планировала уходить. А потом вернулся Сашка, старый лидер. А уже как бы сложился свой, новый. И два лидера в одной группе - ну никак!.. С такой вот разной манерой. Зрителю было, наверное, супер, когда группа в состоянии исполнять красивую, великолепную лирику, как у Чижа, и тут же давать такой гари!.. Это проблема была для них. Со стороны все было нормально, органично, хорошо - крепкая группа. А им, конечно, было тесно. Где-то их "колбасило", что-то внутренне не складывалось.
На самом деле вопрос, как в одной группе уживаются два автора-фронтмена, никогда не ставил Чижа в тупик: "Леннон с Маккартни уживались ведь. Мы с Саней абсолютно разные, поэтому берем контрастом".
Пример, конечно, не самый убедительный: Леннону с Маккартни (личностям безусловно контрастным) в конце концов стало тесно под одной крышей. Точно также, как и Гарику Сукачеву с Сергеем Галаниным в "Неприкасаемых"*. Видимо, в каждом союзе, особенно творческом, рано или поздно срабатывает один из законов Мэрфи: всё то, что соединено, может быть и отсоединено.
*По мнению рок-журналиста С. Гурьева, рок-н-ролл в России всегда держался на солистах. "Блестящий тандем Сукачев-Галанин, - писал он, - стал примером шаткого, но плодоносного рок-коллективизма, где две абсолютно несовместимые, казалось бы, фигуры великолепно дополняют друг друга, создавая нечто большее, чем простая сумма их персон. Ураганно-драйвовый Гарик и - Галанин, безупречный аранжировщик бесшабашных сукачевских песен. Более поверхностный, но и более музыкальный, своего рода Маккартни при неуправляемом Гарике-Ленноне".
Впрочем, на тот момент для "Разных" гораздо актуальней была другая проблема: за полгода они дали всего 5-6 концертов. Причем, всякий раз им приходилось самим платить за аренду зала, печатать и расклеивать афиши, продавать билеты. Местные журналисты по-прежнему называли группу "культовой" и "самой идолопоклоннической". Но эти комплименты не прибавляли ни концертов, ни гастролей. Если не считать фестивалей в Одессе и Львове, "Разные" выступали только в Харькове, а в замкнутом пространстве, как известно, теряется энергия.
- Мы надеялись только на себя, - говорит Чернецкий, - подхлестывали друг друга: надо что-то делать, двигаться дальше...
На дворе был капитализм, и музыканты уже не ждали милостей от рекорд-компаний - они сами доставали деньги и сами издавали свои альбомы.
Именно так поступили и "Разные", отыскав спонсоров, которые профинансировали запись их пластинки. На ней было решено представить хиты разных лет (т.н. Greatest hits), без которых не обходился ни один концерт "РЛ". В названии пластинки - "Разные Люди.1992" - нашла отражение простая мысль: "Вот, это все наши достижения на 92-й год". По сути, это была виниловая "визитка" группы.
Как и "Буги-Харьков", пластинку поехали записывать на киевскую студию "Аудио-Украина".
- Ночью мы курили с Павлом в тамбуре, - вспоминает Чиж, - и решали, какие вещи мы ставим в этот альбом. И выбирали не так, чтобы было три песни Сашкиных, одна моя, а просто по хронометражу. Да хоть бы вообще ни одной моей не было - какая разница? Лишь бы пластинка удачная получилась.
В 45-минутный сборник парни хотели запихнуть побольше песен, представляющих группу с разных сторон. По этой причине в число 9 выбранных хитов не попала, к примеру, о-очень длинная "Она не вышла замуж" - вместо нее можно было поставить две других песни. В итоге Чиж был представлен на пластинке "Походом", "Ты был в этом городе первым" и "ShaLaLa".
Сессия началась 29-го сентября и продолжалась две недели в режиме жесткой экономии. Чтобы не платить за гостиницу, Чиж с Михайленко несколько дней ночевали на полу у знакомых. Чернецкого, который записал вокал, сразу же отправили домой.
- Перед сном, помню, долго курили, и Чиж говорит: "Знаешь, Саня, мне уже четвертый десяток пошел, и я хочу от жизни одного: выходить и играть концерты. Много концертов". Говорю: "Ну, Серега, мы же достаточно много играем по украинским меркам. Нас приглашают, конечно, не так часто, как "ДДТ", но ведь такие супергруппы можно по пальцам пересчитать" - "Да нет, не так, как "ДДТ" - они играют мало концертов". Иметь в графике много концертов - это была мечта его жизни. И он планомерно к ней шел ...

***
В октябре 1992-го, сразу после записи "РЛ.1992", Чернецкий снова уехал в Санкт-Петербург, чтобы заменить протезы. На несколько месяцев группа вновь оказалась в "простое". Именно в этот период с Чижом созвонился старый знакомый Андрей Бурлака. "Почему бы тебе не записать свой сольный альбом?.." - предложил он.
К тому времени Бурлака уже три года совмещал рок-журналистику с работой на питерской "Мелодии" в качестве выпускающего редактора (западный аналог - executive producer) и крепко набил руку на дебютных пластинках "Аукцыона", "ЧайФа", "Крематория", "Облачного края" и, кстати сказать, нижегородского "Хронопа".
В конце 1992 года, по словам Бурлаки, сделать любую запись было легко, как никогда: "Мелодия" стояла на грани финансового краха.
- Студия перестала быть государственной структурой и боролась за выживание: никаких денег из Москвы уже не приходило, - рассказывает Андрей Петрович. - Чтобы платить за аренду помещений, она была вынуждена заниматься коммерческими записями. Редактор больше не занимался поиском талантов. Теперь он искал клиентов с деньгами. Приходили люди с улицы, платили наличные и записывались. Что они дальше делали с этой записью, студии было абсолютно безразлично.
Вначале Бурлака пытался заинтересовать Чижом саму "Мелодию". Но студия, которая сама никогда не была продюсером, боялась рисковать. Выпуск пластинки и продажа тиража заняли бы несколько месяцев. При бешеной инфляции и зверских налогах вкладывать деньги в такие проекты (как в любое производство) было заведомо убыточно.
Тогда Бурлака предложил компромиссный вариант: записать альбом Чижа на "Мелодии", продать его издателю, а полученным гонораром рассчитаться со студией. В роли покупателя Бурлаке виделся московский лейбл "FeeLee". С помощью Дмитрия Гройсмана он решил прощупать там почву на предмет заключения договора.
- Гройсман тогда был директором "Бригады С", но уже присматривался к "чайфам", уже пытался с ними дружить. Я поставил ему кассетку с Чижом: "Согласись, что, по крайней мере, это не менее успешный проект!". Когда я сказал, что хочу привлечь к записи звезд рок-н-ролла, Гройсман ответил: "Вот если Шевчук, Гребенщиков что-то напишут от себя на обложке - как офигенно! как всем Чиж нравится! - вот тогда можно будет попробовать в Москве что-нибудь сделать". Короче, он тоже не поверил в эту затею ...
Питер всегда был рок-н-рольной "санта-барбарой", где многие годы подряд пересекались одни и те же персонажи. Нет ничего удивительного, что вскоре Бурлака нашел союзника, который испытывал к Чижу такую же симпатию. Этим человеком - как тесен мир! - оказался Игорь Березовец. Вместе с Бурлакой они открывали клуб "ОсоАвиаХим" в Доме культуры работников пищевой промышленности (Бурлака был там арт-директором, а Березовец хозяином).
К тому времени стало очевидно, что опекаемые Березовцом группы "Кошк Ин Дом" и "Стиль и стюарты копленды" не способны собирать большие залы.
- Адекватно воспринимаемые на узких концертах, - говорит Сергей Наветный, - мы с нашей "странной" музыкой были обречены на коммерческий провал. Соответственно, Березовец искал, как все продюсеры, коммерчески успешные проекты. Летом 1992-го на фестивале в Новой Каховке он увидел группу Colney Hatch из Кривого Рога, которая играла в модном стиле а-ля Red Hot Chili Peppers. Он попытался привнести их в Питер, начал заниматься их делами. На этом он наработал основы, научился знакомиться с нужными людьми, вник в производство пластинок ...
После разговора с Бурлакой Березовец решил параллельно с Colney Hatch заняться еще и Чижом. Выпуск его сольника требовал немалых затрат (билеты, гонорары приглашенным музыкантам, проживание в Питере и т.п.), и Березовец пообещал "открыть финансирование".
В январе 1993-го, вспоминает Чиж, "Березовец позвал к себе на день рождения, и они с Бурлакой начали меня вдвоем обрабатывать, - давай! сольник пиши ... Я не знал, удобно ли это будет по отношению к группе". Во всяком случае, он не хотел записывать сольник раньше, чем выйдет пластинка "РЛ.1992".
- Чиж был раздираем противоречиями, - говорит Бурлака. - Но это решение было неизбежно. Жизнь завела его в такой тупик, что дальше было некуда. К тому же у нас с Березовцом появился единомышленник в лице Бори Гребенщикова.
Действительно, после знакомства с "Разными" БГ не оставлял Чижа своим вниманием. Например, передал с оказией в Харьков свой "Русский альбом". На обложке пластинки стоял автограф: "Моему любимому Чижу, песни которого петь - радость для меня".
Здесь Борис Борисыч не лукавил. Вот лишь один пример, который зафиксирован в прессе: в питерском Доме кино на премьере фильма С. Соловьева "Дом под звездным небом" БГ с Дюшей Романовым спели чижовскую "В старинном городе О." (газета "Вечерний Петербург" по неведению назвала песню "народной"). Если учесть, что БГ никогда не исполнял песен своих современников - за исключением Майка Науменко - такое проявление симпатии говорило о многом ...
Когда в январе Чиж приехал в Питер, на квартире Березовца его нашел телефонный звонок Гребенщикова: "22-го мы будем играть в Горбушке. Надо, чтобы ты вышел и спел пару песен". Для Чижа это был отличный шанс "оказаться в нужное время в нужном месте" - из обычного зала, где в конце 80-х можно было "ништяцки слабать рок-н-ролл", московский ДК им. Горбунова успел превратиться в культовое место: выступить здесь рокеры считали за особую честь.
- Мне бы радоваться, - говорит Чиж, - что я еду в Москву, в Горбушку, а у меня мысль, о том, что в Харькове жена с дочкой сидят без копейки денег. И, видя мой унылый вид, Березовец спрашивает, в чем дело. "И это все?.. Говно-вопрос. Решим" ... Когда мы с ним подошли к служебному входу Горбушки и увидели огромную толпу народа, я встал и думаю: "Ну и кому я сейчас скажу, что мне надо пройти?.. Мне любой в лицо рассмеется: "Ты кто вообще такой, мальчик?..".
В середине концерта Гребенщиков вывел Чижа на сцену, представил публике, и тот, переждав жидкий свист (москвичам Чиж был незнаком, но протеже БГ заслуживал внимания), спел под гитару "Мышку" и "Хочу чаю". За кулисы special guest уходил под аплодисменты.
- Я тогда заболел, у меня была жуткая температура. На последние деньги Березовец взял места в мягкий вагон. Он так вздрючил проводницу, что та чуть ли не каждые пять минут прибегала в наше купе с градусником. В Питере я свалился у него дома, и его мама, Наталья Адольфовна, меня лечила, отпаивала-откармливала всем, чем могла ... Игорь тогда, на самом деле, меня очень тронул. С его стороны это была такая нормальная мужская забота. И я тогда подумал: хорошо, если бы такой человек стал моим директором ...

***

Вернувшись в Харьков, Чиж рассказал Чернецкому о своих планах записать сольник. Тот решительно его поддержал: "Раз у тебя есть такая возможность, надо обязательно ее использовать".
Разумеется, "Разным" вряд ли нравился дрейф Чижа в сторону Питера. Но что они могли предложить взамен? За 42 месяца совместной жизни с Чижом группа записала три альбома - "Дезертиры любви", "Буги-Харьков" и "Бит". По разным причинам ни один из них не вышел, не "выстрелил". Выпуск пластинки "РЛ.1992", на которую возлагали столько надежд, неожиданно затянулся. Сначала трагически погиб спонсор, президент брокерской фирмы "Русь", затем на заводе случилась нехватка винила*. Появились серьезные опасения, что диск повторит судьбу "Буги-Харькова", который тоже был записан на "Аудио-Украине", но так и вышел. Других реальных проектов пока не предвиделось.
* В конце 1992-го цена на винил, поставляемый как сырье для грампластинок, стала непомерно дорогой. Заводу выгоднее было изрубить готовую продукцию, изготовленную по старым расценкам, и тут же пустить эту "стружку" в производство по новым, многократно превышающим старые. Картина выглядела чудовищно абсурдно: в одном цеху с конвейера сходили пластинки, а в соседнем цеху эти еще теплые диски безжалостно превращали в лом. Чтобы добыть дешевый винил, представители "независимых" лейблов скупали в магазинах сотни коробок с дешевыми пластинками (среди них были, например, Black Sabbath и Credence) и везли их на завод-производитель вместе с мастер-тэйпом издаваемой группы. Разумеется, новые цены - с учетом инфляции - были уже не 2 руб. 50 коп, а от ста до 400 рублей.
Собираясь в Питер, Чижу предстояло решить два вопроса: какие песни он будет записывать и с какими музыкантами. К марту 1993-го у него имелось примерно сто своих вещей. "Я задумывал пластинку как подарок старым хиппанам", - говорил он, подразумевая старшего брата и его друзей. Эта простая мысль определила тематику материала. С другой стороны, Чиж должен был проявить уважение к "РЛ". То есть не записывать те песни, которые прочно вошли в репертуар группы.
- Для пластинки я отобрал вещи, которые мы практически не играли с "Разными", либо те, которые я исполнял сольно под гитару - "В старинном городе", "Такие дела", "Мышку", то есть чувствовал, что имею на них право. "Автобус" я вообще пел только в компаниях.
С музыкантами вопрос обстоял деликатней. Чиж был сыт по горло компромиссами на записи "Буги-Харьков". На этот раз он хотел записать свои песни именно так, как он их слышал. Но если бы "Разные" приехали с ним в Питер, противостоять их влиянию было бы сложно. В итоге вышел бы "Буги-Харьков" №2.
Кроме того, Чиж давно мечтал поработать в студии с питерскими музыкантами. Критерий для их отбора мыслился самым простым: это те люди, с которыми он хотел бы сыграть джем. К тому же Бурлака как продюсер проекта настаивал на соблюдении магической формулы: "лучшие музыканты лучших питерских групп". Он был уверен, что "звездный состав" подогреет интерес к чижовскому альбому. Андрей Петрович даже затеял дополнительную интригу, уговорив поучаствовать в записи Юрия Шевчука.
- В ту пору его с Гребенщиковым многие воспринимали как антагонистов. Абсурд полный! Но многим казалось, что "ДДТ" и "Аквариум" - разные полюса нашего рок-н-ролльного диполя. И была мысль, что если в одной песне сойдутся БГ и Шевчук, это будет удачный коммерческий ход.
Но заполучить Шевчука помешал жесткий гастрольный график. Его участие в проекте ограничилось 12-струнной гитарой "Yamaha", которую он одолжил на запись. В итоге "ДДТ" был представлен в студии "духовой секцией" в лице "Дяди Миши" Чернова (флейта, саксофон) и губного гармониста Александра Бровко, а другой рок-титан, "Аквариум" - БГ и басистом Сергеем Березовым. К ним примкнули вольные стрелки - барабанщик Николай Корзинин и скрипач Иван Воропаев (экс-"Аквариум").
Так или иначе, получилось "с бору по сосенке", но бор был изначально элитным.
Бурлака понимал, что успех пластинки во многом зависит от хорошего звукорежиссера. Примериваясь к записи, он попросил работавшего на "Мелодии" 45-летнего Юрия Морозова прослушать "классного хлопца из Харькова". Тот доверял оценкам коллеги, но, зная его порой чересчур восторженное отношение к новым "звездам", был осторожен.
- Я, как обычно, принимал клиентов на студии, - рассказывает Морозов. - Пришел Чиж. Мы стали пробовать какие-то варианты. Я смотрю: парень действительно классно играет. Чиж тут же нервно забил "косяк", закурил. Я подумал: "Чего он так суетится? Боится, что ли, как новичок, микрофонов?". Уже потом, через год или два, он мне признался: "Ты не представляешь, что это такое - придти на студию и вдруг увидеть ЖИВОГО МОРОЗОВА".

ЗНАКОМЬТЕСЬ: МОРОЗОВ

"Молодой гитарист пришел записываться на студию. Но вот незадача: чем больше играет, тем хуже получается ... Время 12 часов ночи. За стеклышком сидит грустный оператор. Кофе кончился, сигарет нет, жена три раза звонила, обещала из дому выгнать. Включает он микрофон в студии и говорит гитаристу: "Слушай, парень, ты хоть гамму-то сыграть можешь?" - "Нет проблем!" - "Сыграй, а я потом нарежу!..".
(бородатый рокерский анекдот)

В далеком 1973 году, когда 20-летний Андрюша Макаревич еще лабал на танцах в южном лагере "Буревестник", а его ровесник Боря Гребенщиков впервые появился на публике с песенками Кэта Стивенса, энтузиаст-одиночка Юрий Морозов записал в Ленинграде первый на Руси рок-альбом - "Вишневый сад Дж. Хендрикса". Именно этот факт дал основание А.Троицкому, автору книги "Рок в Союзе", назвать Морозова "пионером самодеятельной звукозаписи" в СССР.
Запись проходила в обычной комнате питерской коммуналки. Причем, Морозов был не только автором музыки и текстов, но и музыкантом, сыгравшим в одиночку - методом последовательного наложения - все инструментальные партии. Звукозаписывающей техникой ему служили советские магнитофоны "Юпитер-201 стерео" и "Айдас".
Со стороны этот процесс выглядел как цирковой номер. Морозов был обвешан микрофонами и опутан проводами, как новогодняя елка. На голове - наушники, в руках - гитара. На специальной подставке был установлен бубен. В зубах он держал тросик, чтобы включить в нужный момент кнопку записи. Рывком головы Морозов дергал тросик, тут же выплевывал его изо рта, начинал кричать, бить по струнам, стучать одной ногой в бубен, а другой - регулировать уровень громкости. Чтобы записать альбом, звучащий 33 минуты, ему потребовалось полтора месяца непрерывной работы по 10-12 часов в сутки.
Сын офицера-фронтовика, Юрий родился в 1948 году в Крыму, откуда семья переехала на Северный Кавказ, в Орджоникидзе. В школе Морозов с головой ушел в радиотехнику. Смастерив простенький передатчик, он стал "радиохулиганом" - передавал в эфир записанные на рентгеновских снимках "Rock Around The Clock" Билла Хейли, "Тюремный рок" Элвиса Пресли, "Twist Again" Джонни Холидея. (Опыты нелегального ди-джейства пришлось резко бросить, когда на улицах города появились машины-пеленгаторы).
Однажды он услышал по радио Бейрута "Can`t Buy Me Love". С этого момента началась его битломания. За гитару он взялся, как считает сам, безумно поздно - в 19 лет. Первое время гармонии, партии баса и соло-гитары он "снимал" на слух - с радиоэфира и пленок, прошедших, по меньшей мере, десять перезаписей. Отделить там один звук от другого для человеческого уха было неимоверно сложно. Тем не менее именно таким способом Морозов разучил около сотни песен Beatles, Rolling Stones и Kinks. (Видимо, это и был его первый шаг в профессию звукорежиссера).
Следующим этапом было создание в 1969 году рок-группы "Босяки". Здесь Морозов попробовал сочинять свои песни. Но в провинции было душно, и в 1972-м он перебрался в Ленинград, где устроился звукооператором на студию грамзаписи "Мелодия". В двадцать шесть лет (как окончивший институт без военной кафедры) он был призван в армию.
Еще в карантине при его участии сколотилась небольшая группа эстетов из числа петербуржцев, одесситов и рижан. Они создали рок-бэнд, и конец "курса молодого бойца" ознаменовался концертом в солдатском клубе. К ужасу командного состава, Морозов, вопя, как зарезанный, исполнил "Monkberry Moon Delight". "Эта маккартниевская штучка, - вспоминает он, - пронзила половину душ гарнизона".
Вскоре "деды" стали будить его по ночам, требуя, чтобы он сбацал эту самую "Убери мандалай". Словно агент западной разведки, Морозов потихоньку растлил целый взвод секретной радиомастерской ПВО - все срочно учились петь, играть и отбивать рок-н-ролльные ритмы. Никого уже не интересовали дембельские альбомы, сержантские лычки и прочие, по выражению Морозова, "амулеты папуасского обихода".
Отслужив, он вернулся на "Мелодию". Новым его увлечением стал виртуоз-гитарист Джон Маклафлин. "Я не расставался с гитарой за обеденным столом, сидя на унитазе и даже читая книгу - автоматически блудил пальцами по грифу, не давая расслабиться себе ни на секунду", - вспоминает Морозов. В иные дни он играл по 20 часов в сутки. На подпольных питерских сейшенах того периода он выступал с клавишником Олегом Гусевым (ныне маститый клипмейкер), гитаристами Александром Ляпиным (экс-"Аквариум") и Юрием Ильченко (из раннего состава "Мифов" и "Машины времени").
В 1976-м Морозов - по-прежнему в одиночку - записал 24-минутный магнитоальбом "Свадьба кретинов". Тайными тропами он разошелся по СССР и сделал его имя известным всему рок-андеграунду. (Лидер "Крематория" Армен Григорян никогда не скрывал, что на его творчество сильно повлиял Морозов, "питерский рокер-одиночка, выпускающий по несколько альбомов в год").
Но пример, который подавал Морозов-звукорежиссер, был, пожалуй, важнее примера Морозова-сочинителя. "Если такие записи смогли сделать в Питере, - рассуждали советские рокеры, вертя в руках бобины с его альбомами, - почему бы не попробовать и нам?..". В этом смысле творчество Морозова безусловно повлияло на бум "магнитофонного рока" середины 1980-х.
Между тем один альбом следовал за другим. "Делиться сокровенным с магнитофонной лентой мне было гораздо приятнее, чем с тусовкой", - говорит Морозов. Итогом этой работы в подполье стали 57 магнитоальбомов. Даже выборочное перечисление названий дает представление о палитре его увлечений - "Джаз Ночью", "Брахма Астра", "Китайская Поэзия", "Евангелие от Матфея". Переписать их приезжали посланцы со всего СССР (за тиражирование Морозов не брал ни копейки)
Записывался он нелегально, проникая на "Мелодию" под любым предлогом (например, профилактический ремонт). В студии Морозов мог просидеть безвылазно по 8-12 часов. Нередко он заканчивал свои занятия, когда метро уже было закрыто. Тогда он шел пешком на другой конец города, чтобы успеть поспать два-три часа.
Одержимость творчеством, склонность к уединению наложили свой отпечаток на характер Морозова, и без того непростой. Он не заводил жены и детей, потому что считал, что они помешают ему творить. Ходил в самопальных джинсах и морском кителе, а зимой - в караульном тулупе, по дешевке купленном у солдатика-крадунца. Не читал советских газет, не слушал радио и принципиально не употреблял слова "товарищ".
В рок-н-ролльном Питере он прослыл волком-одиночкой. Упорные занятия йогой, сыроедение и твердый отказ от всех видов "дури" добавили Морозову еще и ауру чудака-отшельника. К тому же его тексты, нередко обращенные напрямую к Богу, вызывали в период лозунгов "долой коммунистов!" явное непонимание. Майк Науменко написал даже "Песню Гуру" (альбом "LV") с ернической строчкой - "Я вам поставлю Юрия Морозова,/Он типа Кришны - тоже всеми шибко любим".
В конце 1980-х, когда тиски советской цензуры ослабли, Андрей Тропилло взялся "проталкивать" продукты творчества наших рокеров на грампластинки. По его просьбе Морозов в мастер-тэйпе "Белой полосы" группы "Зоопарк" вырезал с добрую сотню щелчков и хрипов. Тем самым непроходимый для отдела технического контроля "Мелодии" альбом был превращен в конфетку.
Примерно тогда же Морозов - как звукооператор - помогал записываться Гребенщикову и только что переехавшему на невские берега Юрию Шевчуку. Вместе с "ДДТ" он даже совершил в 1988 году как автор-исполнитель большой тур по Дальнему Востоку. А в 1992-м принял приглашение "ДДТ" посидеть за звукорежиссерским пультом, когда группа "катала" по стране новую программу "Черный Пес".
Кропотливая работа довела "звуковые" навыки Морозова до совершенства. Он полностью соответствовал западным представлениям об идеальном звукорежиссере: это такой же музыкант, который вдобавок обладает знаниями о природе звука и специфике записи любого инструмента, в состоянии быстро "просечь" идею музыки и предложить, как лучше всего ее выразить.
В Париже, куда Морозов прибыл по частному приглашению, его профессионализм оценили в первый же день. Через два часа совместной работы режиссер Филипп Лафон (он записывал, в частности, Тину Тёрнер и Duran Duran), стал называть Морозова "учителем".
Таким был человек, которому предстояло записать на "Мелодии" сольный альбом харьковского рокера Сергея Чигракова.

***
Впервые о Морозове Чиж услышал в армии: питерские призывники рассказывали про некоего рок-гуру и пели под гитару его песни. Мнение этого человека, которого он заочно уважал, было для Чижа крайне важно. Если бы Морозов "забраковал" его песни, он мог бы вообще плюнуть на затею с альбомом.
- Бурлака спрашивает: "Как думаешь, покатит всё это?..", - вспоминает Морозов. - Говорю: "По-моему, запросто. Я впервые слышу настоящий блюз". У музыканта должен быть корень - не авангард, не Йоко Оно*. Ежели есть блюз, корешок хоть какой-то - всё, никаких проблем! Это общепонятный музыкальный язык. Он понравится и 15-летнему пацану, и тем, кто постарше.
*Вдова Джона Леннона.
(Чтобы оценить степень симпатии Морозова к Чижу, надо знать, что все добрые слова Юрия Васильевича в адрес наших рокеров можно уместить на обратной стороне почтовой марки. При этом там останется достаточно много свободного места. "Как-то на Невском, - рассказывал он, - я увидел парня в ватнике, на спине которого белой краской было намалёвано: "Лисья шуба". Вот эту надпись я часто вспоминал потом, работая с отечественными "звездами").
Высокий и крепкий, Морозов был одновременно похож на рокера Нила Янга и на отставного гвардейского полковника (чего стоил один его "командный голос"!). Многим он казался властным и жестким. Но, выражаясь языком Хантера Дэвиса, "за этим холодным фасадом скрывалась добрая отзывчивая душа, которую волновали проблемы музыкантов, с большим запасом юмора и сочувствия". Во всяком случае, Морозов признавал, что у музыканта есть право самовыражаться, и звукорежиссер не должен ему в этом мешать.
Позже Чиж рассказал, как выглядела его работа с Морозовым: "Юра крутит ручки: "А вот так нормально?". Я говорю: "Нормально". Он говорит: "А если я середины добавлю?". И добавляет, а я не слышу, я не врубаюсь, о чем он говорит. "Так лучше?". И я, чтобы его не обидеть, говорю: "Лучше" - "Так и оставим? Или прибрать?". В конце концов я говорю: "Юра, делай как хочешь! Я ничего не понимаю".
Доверясь мэтру, Чиж ничуть не прогадал: на сольнике было воплощено немало дельных советов Морозова, которые иной раз касались самых мельчайших нюансов аранжировок.
Сам рабочий процесс начался, как обычно, с записи "болванки" - бас-гитары и барабанов.
- Для Чижа, - говорит Морозов, - нужен был барабанщик-мотор. У Корзинина другая манера - старинная, размашистая. Но когда он сел за барабаны, сразу возникло хиппанское, блюзовое настроение, и это всё оправдало ...
Сессия прошла в марте 1993-го в студии "Мелодии" на Васильевском острове, в бывшем помещении католической церкви Св. Екатерины. "Хозяйство Морозова" располагалось в трех смежных комнатах. Самая большая была занята микшерским пультом. Голосовые партии и барабаны записывались в крохотной каморке. Атмосфера была уютная, почти домашняя.
Правда, для Чижа, который обслуживался "в кредит", нашли не самые удобные смены (по сути - "окошки" в расписании студии). Если первая смена начиналась, скажем, в понедельник, в 10 утра, то следующая - только в четверг, в восемь вечера. В итоге работа над альбомом заняла почти три недели.
Но такие пустяки Чижа не смущали. На "Мелодии" он получил главное: творческую свободу: "Тут я был сам себе командир. Никто надо мной не довлел. Если я знал, что в этом месте сыграно что-то не так, хоть застрелите меня - так играть мы не будем!..".
Даже у матерого джазмена "Дяди Миши" Чернова он забраковал три варианта партии флейты для "Мышки", пока окончательно не остановился на четвертом. (Интересно, что Чернов при этом не брызгал слюной и не бил себя в грудь кулаком - чем профессиональней музыкант, тем щепетильней он относится к качеству своей работы).
- Тоже самое, - говорит Чиж, - было с Ваней Воропаевым, когда он записывал скрипку в "Глазами и душой". Мы сидели с Морозовым, и я говорю: "Юра, чего-то здесь мне не нравится". Он говорит: "Мне тоже". Тогда я прошу: "Вань, давай попробуем еще разок?..".
Позже Чиж говорил, что не ставил перед собой задачу "сделать супер-профессиональный альбом" - главным для него было "настроение". Но, кроме присутствия настроения, в котором преобладали ностальгия и "неунывающий дух хиппизма", Чиж сумел добиться главного: все песни звучали именно так, как он хотел. Это подтверждало мысль Александра Градского: "Чтобы исполнять свои вещи, нужна своя группа. Иначе, если ты просто на равных, то тебя никто не слушается. То же самое происходит, если люди не твои единомышленники".
Многие потом отмечали, что сольник производит впечатление работы, сделанной на выдохе, как бы играючи. Чиж утверждал, что создать эту атмосферу раскованности помогли "косяки" с марихуаной. Но если не принимать во внимание забавный момент, когда за неимением слайда он использовал шприц ("Она не вышла замуж"), студия совсем не напоминала наркопритон, а Чиж - "разупыханного молодчика".
- Если у тебя все держится на "кайфе", на настроении, ты просто не сможешь работать, - говорит Морозов. - Профессионализм - это уравновешенность и баланс. Профессионал умеет собраться и выдать результат.
На "Мелодии" перебывала куча певцов и музыкантов, которые, добиваясь особого настроения, гасили свет, зажигали свечи. Чиж в этом не нуждался. Ему помогал опыт. В том числе игры в кабаках и на свадьбах, где надо работать, не обращая внимание на помехи.
Безусловно Гребенщиков был одним из идейных вдохновителей сольника, но в студийный процесс тактично не вмешивался.
- Хотя он мог бы слепить то, что ему хотелось видеть, - говорит Чиж. - И я бы послушался ... может быть.
Вопреки скепсису Гребенщикова, он все же записал "Она не вышла замуж" - на сольных концертах и "квартирниках" Чиж видел, что эта песня "цепляет" не только девочек с феньками и мальчиков в хайратниках, но и тех, кто постарше: "Мнение этих людей, моих ровесников, было для меня небезразлично. Хотя они и не были такими звездами, как БГ".
- Даже когда Борисыч пришел в студию, - говорит Чиж, - он только спросил: "Ну как работа продвигается? Что успели записать?.. Ну, классно!". Всё! Никаких больше разговоров. Взял, кинул в воду - плыви!..
На самом деле вклад БГ в чижовский сольник был значителен. Его голос остался запечатлен в подпевках к песням "Хочу чаю" и "В старинном городе О.". В "Такие дела" он записался в составе хора, где для массовости участвовали все, включая Морозова. Но самое главное: именно Гребенщиков дал альбому название. Это произошло, когда по просьбе Чижа он привез на студию свой акустический "Gibson" для записи "Мышки" и "Хочу чаю".
- Мы спустились покурить у него в машине, - рассказывает Чиж, - и он спросил: "А как пластинку будешь называть?" - "Боря, - говорю, - я просто теряюсь. Ну не называть же "Хочу чаю" - что за бред!". Он говорит: "Я бы посоветовал назвать его просто "Чиж". Во-первых, это ёмко. Во-вторых, запоминается. В-третьих, отражает суть вещей".
Что имел в виду БГ под "сутью вещей"? Слова Конфуция: "Правильно назвать - правильно понять"?..
На Западе уже давно стало традицией называть первый альбом музыканта его именем. Например, сольный альбом Пола Маккартни, выпущенный в апреле 1970 года, когда распад Beatles стал реальностью, был так и назван: "McCartney". Просто и категорично.
На пресс-конференции Маккартни задали вопрос: "Выпуская свой альбом, Вы просто отдыхаете от "Битлз" или это начало новой карьеры?". Будущий сэр Пол уклончиво ответил: "Сольный альбом всегда подразумевает начало новой карьеры". Умному, мол, достаточно.

***
Порядок, в котором песни с альбома предлагаются слушателю, подчиняется своей логике. Отсюда вытекает задача: правильно их выстроить. В этом Чиж попросил помощи у старой питерской знакомой Светы Лосевой. По его словам, она умела видеть всю картину целиком. Вдвоем (точнее, втроем - была еще бутылка вина) они гоняли кассету десятки раз, выставляя песни в самых разных вариантах, пока не нашли тот самый, один-единственный - от "Автобуса" до "Ассоли"". Используя милитаристскую метафору, песни встали туго, как патроны в обойме.
Эту цельность оценил человек, который оформил пластинку - фотограф Валерий Потапов, известный своей работой с группой "Алиса". Выпускника кино-фотоотделения Ленинградского института культуры (у них с Чижом была общая alma mater) затянул в рок-фотографию персональный магнетизм Кинчева. В 1985-м Потапов дембельнулся из пустыни Гоби (он служил в группировке советских войск в Монголии), и буквально в первый же день на "гражданке" приятель затащил его на рок-клубовский концерт. Кроме "Алисы", на сцене "рубилось" много других групп, но больше всего вчерашнего солдата поразила энергетика Кинчева. Увидеть такой рок-шабаш после двух лет созерцания барханов, танков и верблюдов!.. "Мне было интересно общаться с ними, а они нуждались в приличных снимках". Для того времени это было круто: у советской рок-группы - собственный (!) фотограф.
Потапов нашел себе "крышу" в ленинградском филиале музея имени Ленина - там была прекрасная фотолаборатория, и вскоре пленки с рок-концертов стали сохнуть по-соседству с негативами документов из "красных" архивов. Валерий оформил несколько пластинок "Алисы", отснял множество выступлений и даже побывал фигурантом на судебном процессе против газеты "Смена", обвинившей Кинчева в фашизме. К 1993 году он стал отходить от репортажной остроты, посвятив себя студийным экспериментам.
- Мне позвонила Света Лосева: "Старик Потапыч! Приехал хороший хлопец, тебе понравятся его песенки", - рассказывает Валерий. - До этого я про Чижа вообще не слышал. Песни Чернецкого я знал, они мне офигенно нравились. А Чиж был для меня "темной птичкой". Но у Светы хороший вкус, я ей доверяю. Мне дали прослушать кассету, и это был тот редкий случай, когда мне сразу всё понравилось. К тому времени я уже обожрался рок-н-роллом. А тут всё было свежо, здорово - классный вариант, когда целиково выстроился весь альбом. То, чего я до сих пор не слышал у "ДДТ": есть шикарные вещи, программы, но нет цельного альбома ... Что тогда изначально покоряло в Сереге - самое ироничное отношение к себе и к жизни. Он никогда не косил под "крутого", вокруг него всегда была нормальная атмосфера. Мне нравилось с ним работать.
Первая по-настоящему профессиональная фотосессия Чижа прошла в Мраморном дворце, где тогда размещался ленинский музей. Через неделю Потапов предложил свой вариант оформления конверта: синий, облачно-вечерний город, над ним три барельефа, как будто вырубленных в скале - Чиж в окружении двух милых девушек.
Позже критики сравнивали это дизайнерское решение с обложкой альбома "Deep Purple In Rock", курносого Чижа с поэтом Сергеем Есениным, а барышень вокруг него - с римскими матронами.
- Была даже статья, где в обложке искали некий скрытый смысл, - вспоминает Потапов. - Типа, "запаянный" Чиж - теперь наш, питерский, и пошли все на хер!..
Во время работы над обложкой был придуман и фирменный чижовский логотип с пацификом. Собственно, именно так - своим прозвищем, где буква "ж" соединена с хиппанской "лапкой голубя" - Чиж всегда расписывался. Художнице Кате Кашицыной, жене Потапова, оставалось только подобрать подходящий шрифт.
По настоянию Чижа на конверте появилась фраза: "Перед прослушиванием - покурить". Многие были против этой хиппанской бравады, но рискованный совет стал для Потапова еще одной зацепкой - круглую сердцевину самой пластинки, т.н. лейбл, он выполнил в виде клочка от пачки "Беломорканала" (в папиросу, как известно, удобно забивать "косяки").
Когда альбом был закончен, нужно было "скинуть" готовые треки на цифровую кассету в формате DAT (Digital Audio Tape). По тем временам это был прогрессивный и достаточно дорогой аудионоситель. Березовец купил такую "датскую" кассету и принес Морозову. Мастер-тэйп заперли в сейф, пообещав отдать, когда будут оплачены услуги студии. Бурлака попытался еще раз уговорить "Мелодию" стать коллективным продюсером Чижа, но та уже всерьез вовлеклась в процесс записи "клюквы", псевдорусских песен для иностранцев.
- Параллельно с Чижом я записывал народный ансамбль "Барыня", - вспоминает Морозов. - Эту пластинку потом с трудом распродали. А вот на Чижа никак не соглашались - нет, это очередной ваш "волосатик", он сгорит буквально через месяц-два ... Когда он стал регулярно у нас записываться, как они сожалели!.. "Да, смотри-ка, как Чиж пошел ... А кто ж знал?".

***
Без издателя выпуск пластинки завис. Но тандем Березовец-Бурлака не сбавил оборотов - 24-го июня, т.е. спустя три месяца после записи альбома, в клубе "ОсоАвиаХим" состоялся концерт-презентация сольника. Вместе с Чижом на сцену выходили музыканты, принимавшие участие в работе над альбомом.
Оживление у приглашенной публики (в зале собрались примерно сто человек) вызвало появление Гребенщикова - он скромно стал бочком у микрофона, подпел Чижу в "Хочу чаю" и тут же удалился. Но искушенная тусовка отметила сам факт присутствия БГ на концерте молодого, никому толком не известного музыканта. Как выразился по этому поводу президент Ленрок-клуба Николай Михайлов: "Форма поддержки может быть разной: "Вот тебе сто рублей, поди купи себе хлеба и ботинки". А можно исполнить песню. Еще неизвестно, что лучше".
- Гребешок тогда многим говорил, что появился "замечательный парень из Харькова", - вспоминает художник-"митёк" Дмитрий Шагин. - В одной песне он даже спел: "ослепительный Чиж". Про Чижа это песня или нет, но люди так посчитали. Во всяком случае, у Бори есть такая тенденция: продвигать молодых - в свое время Цоя, потом Чижа ...
Неожиданную поддержку сольник нашел в лице Анатолия "Джорджа" Гуницкого, одного из отцов-основателей "Аквариума". "Перед концертом в Пищевике, - вспоминает он, - кто-то подбросил мне кассетку, которая мне дико понравилась". Пластинка еще не вышла, и Гуницкий решил написать рецензию, по сути, на демо-запись.
Этот анонс был опубликован в газете "Вечерний Петербург", где с лета 1992-го Гуницкий вел колонку "Записки старого рокера": "Мне давно уже не приходилось слышать столь кайфовой музыки, и если бы я стал составлять хит-парад последних месяцев, то на верхнюю строчку я поставил бы именно Чижа ... Можно сказать, что он продолжает делать то, что начал в свое время Майк Науменко, но, с другой стороны, баллады и блюзы Чижа настолько своеобразны - в первую очередь благодаря текстам, - настолько сами по себе!".
Самыми "болевыми" песнями Гуницкий назвал "Она не вышла замуж" и "Такие дела". Последнюю он даже поставил в один ряд с такими рок-гимнами как "Рок-н-ролл мертв" БГ, "Все это рок-н-ролл" Кинчева и "Право на рок" Майка Науменко.
"Только чижовская тема, - комментировал "Старый Рокер", - в отличие от своих предшественниц, как бы завершает разговор, ведь времена изменились, и нет места иллюзиям ... Рок как движение навсегда остался в подвальном и перестроечном прошлом, зато музыка продолжается".
Комплименты коллег и реакция "продвинутой" питерской публики заставили Чижа всерьез задуматься о своем будущем. Про переезд в Питер ему говорили Бурлака, Лосева, Гребенщиков.
- Я действительно звал его в Питер, - говорит Борис Борисыч. - Конечно, я не мог поселить его у себя на кухне, не мог дать много денег. Но я пообещал оказать любую другую помощь.
- В Питер он мог переехать уже тогда, в 93-м, - считает Света Лосева. - Но Чиж человек, который помнит добро, и ему казалось, что он подставит "Разных" своим отъездом. Поэтому он долго колебался. Серега, мне кажется, всегда знал цену своим песням, но не верил, что они нужны какой-то большей аудитории, чем 200-300 человек в Харькове. В натуре его не было амбиций: "я знаю!", "должен!", "буду!". Просто он боялся: "Кому я тут нужен?..". Это произносилось неоднократно.

***

В Харькове первым, кому Чиж дал прослушать кассету с записанным материалом, был Чернецкий. Он вспоминает, что испытал тогда сложное чувство: это были совсем не "Разные люди". Мягкий, "комфортный" саунд альбома абсолютно не совпадал с его ощущением времени, которое он называл "страшным".
Позже харьковский журналист А.Кузьмин написал: "Чиж записал сольный альбом, на котором были записаны те вещи, которые он играл с "Разными людьми", но исполненные немного попсовее. Как в шутку сказал один из их общих знакомых - это пластинка для тех, кто не любит "Разных людей".
Но невеселые мысли у Чижа вызывал не тот холодок, с которым был принят его сольник, а сама ситуация в Харькове. Концертов по-прежнему не было. Свою форму группа пыталась поддерживать регулярными репетициями.
- Эти бесконечные репетиции, уходящие в песок, - вспоминает Чиж. Каждый вечер являться как на работу, что-то вкладывать, а потом это никуда не выливается - можно с ума сойти!..
Другие переносили ситуацию легче. На репетиции они приходили в промежутках между занятием бизнесом. Получалось, что группа для них стала чем-то вроде хобби. Деньги зарабатывались в другом месте.
К тому же выяснилось, что быть "немножко бизнесменом" нельзя. Это все равно что быть "немножко беременным". Парни настолько втянулись в коммерцию, что даже стали приобретать иномарки. Однажды "Разные" не поехали на фестиваль только потому, что Паша Михайленко был занят срочной разгрузкой вагона с товаром.
Чернецкий говорил: "Мне кажется, наша группа себя изжила. Может, распадемся на время? Посмотрим, как оно будет?..".
"В конце концов я подумал, - рассказывал Чиж, - зачем же я в Харьков приехал? На свадьбах играть? Я парней тогда предупредил, что, если такая фигня пойдет и дальше, то я свалю. Решили подождать до сентября".

1993: "ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНЫЙ, НО МОЛОДОЙ И НЕИЗВЕСТНЫЙ"

"По большому счету - не понимаю, что такое "раскручивать". Если музыка нужна - ее будут слушать".
(Из газетного интервью БГ)

В июле 1993-го в Санкт-Петербурге была наконец-то отпечатана тиражом в 2 тыс. копий пластинка "РЛ. 1992". Поступление первой партии в харьковский магазин-салон "От винта!" отметили концертом-презентацией (это слово входило в моду). 1-го августа в ДК строителей "Разные люди" собрали журналистов, приятелей-музыкантов, родных и друзей.
На пресс-конференции Чиж обмолвился, что "сваливать очень не хочется, но если не будет где жить - придется". Эта фраза не прошла незамеченной. Света Лосева, которую Чиж вместе с Березовцом пригласил на презентацию, вспоминает: "Во время фуршета огромное количество хиппи - ростом метр пятьдесят, не больше; барышни в цацках, каких-то бусинках - рыдали по углам: "Ах, на кого же, на кого ты нас покидаешь!..". Чиж нервно их успокаивал".
"Солист группы Сергей Чиграков до сих пор не имеет постоянного жилья в Харькове. С этим могут вскоре быть связаны изменения в составе", - прозрачно намекнули "Харьковские губернские ведомости".
Но, казалось, для таких прогнозов нет оснований. Не прошло и месяца, как популярность диска "РЛ. 1992" побила все рекорды харьковских хит-парадов. Молодое и прогрессивное "Радио-50", выполняя заявки слушателей, по 3-4 раза в день крутило "Ты был в этом городе первым" и "Сенсимилью".
Практически одновременно с "РЛ.1992" в Москве вышел виниловый сборник "Тихий парад". Его составителем значился ди-джей "Радио России" Роман Никитин. Странным образом в числе его личных симпатий оказалась и чижовская "Сенсимилья". Более того, фотография самого Чижа (с гитарой у микрофона) была помещена на глянцевую обложку пластинки. Рядом с фото "Калинова моста", "Джа дивижн" и других молодых талантов.
По сути, это был циничный акт пиратства: разрешения "Разных" на участие в "Тихом параде" никто не спрашивал (скорее всего, трек с "Сенсимильей" был позаимствован из фонотеки Останкино, где в 1989-м записывались "Дезертиры любви"). Даже о выходе пластинки "Разные" узнали совершенно случайно, слушая радио. Но скандалить никто не собирался: выход в свет еще одной песни, как ни крути, только прибавлял группе известности.
Было ощущение, что после полосы неудач "Разные" снова на подъеме. Когда они дали концерт в зале "Украина", заждавшиеся харьковские фэны завалили любимую группу блокнотами, банкнотами, билетами, пластинками и спичечными коробками для автографов.
После поездок на фестивали во Львов и Донецк "РЛ" представили 19-го сентября свою программу в питерском ДК пищевиков (это был первый выезд группы в полном составе со времен "Авроры-89").
За кулисами к ним подошел Алексей Курбановский. Старший научный сотрудник Русского музея, искусствовед и переводчик, он много лет собирал весь советский рок на виниле и поэтому не мог равнодушно пройти мимо пластинки "РЛ.1992", которая продавалась в магазине "Манчестер". Кроме того, время от времени Курбановский публиковал в газетах и журналах свои статьи о рок-музыке. В случае с "Разными" эти два хобби совпали - Курбановский написал рецензию на пластинку для питерского журнала "FUZZ". Его статья оценивала работу "Разных" исключительно позитивно: "Замечательно, что где-то еще сохранилась такая добрая, симпатичная хипповость, неразрывно сросшаяся с национальной славянской задушевностью". Персональной похвалы был удостоен и Чиж - как певец и гитарист "с удивительным лирически-распахнутым взглядом".
На концерт в Пищевик Курбановский пришел, чтобы познакомиться с музыкантами, которых знал только заочно. "Разные" поблагодарили его за внимание к творчеству группы, но на самом деле рецензия Курбановского вызвала совсем не ту реакцию, на которую автор, вероятно, рассчитывал.
- Было обидное ощущение, - говорит Чернецкий, - что нас считают группой "старых пердунов". Будто бы только в Питере есть молодые прогрессивные команды. А мы-то раньше, чем Tequillajazzz, начали играть аналогичную музыку. По-своему, конечно ...
Пластинка "РЛ.1992" была четвертой попыткой группы совершить прорыв. Но диск вышел спустя девять месяцев после того, как был записан, и успел "морально устареть" - слишком быстро менялось время, в моде была совсем другая музыка. (Как ни парадоксально, в этом был виноват рухнувший "железный занавес": музыкальная информация с Запада стала появляться в бывшем СССР синхронно, а не с отставанием, как прежде, "лет на двадцать"). Когда Курбановский нахваливал мейнстримовый "РЛ.1992", харьковчане ушли далеко вперед. Их новая программа, по мнению Чернецкого, была "авангардной и покруче, чем любая питерская".
- Такого в нашей стране никто не делал, - подтверждает Чиж. - Это была психоделика на сто процентов. Если я растекался подсолнечным маслом, то все Сашкины вещи того периода были предельно жесткие.
Новый альбом решили записать на питерской "Мелодии". Денег на запись дали молодые бизнесмены, которые еще пацанами, начиная с 1987 года, бегали на концерты "Разных". Морозов при посредничестве Чижа согласился поработать студийным звукорежиссером.
В Питере харьковчане остановились у Сергея Наветного, который проживал, как герои фильма "Джентльмены удачи", в сквотте (самовольно занятой расселенной квартире). Старый дом возле Балтийского вокзала не предназначался к сносу, там были свет и газ. В аварийной 9-комнатной коммуналке Наветный обустроил две комнаты. Одну он предоставил в полное распоряжение гостей.
Во время сессии "Разные" записали 10 песен. Потом закончились деньги. В итоге были сведены всего четыре вещи. "Когда мы их послушали, - говорит Чернецкий, - то поняли, что это никуда не годится". Они опять "перемудрили" с записью: треки звучали красиво и мощно, но совсем не так, как хотелось "РЛ".
Суть проблемы заключалась не в технических нестыковках. Если предыдущий альбом "РЛ.1992" был сыгран интенсивно и очень искренне, то настроение нынешней сессии отражала строчка из песни Чернецкого - "Не было веры в том, что мы делаем дело". Всем было ясно, что эта сессия - последняя попытка "Разных" вскочить на подножку уходящего поезда. Связи в группе распадались на глазах.
- Чиж был еще с нами, - говорит Чернецкий, - но душою уже в Питере. Березовец уже делал ему концерты в питерских клубах.
Первый такой "клубник" чуть не сорвался. Причиной стали галлюциногенные грибы, которыми в начале 90-х не на шутку увлеклась питерская тусовка. Возникла даже забавная теория, что именно magic mushrooms являются исконно русским наркотиком (на Руси никогда не были популярны опиум с гашишем, но зато скоморохи и шаманы издревле "торчали" на мухоморах).
Между тем псилобицин, содержащийся в этих грибах, находится в близком родстве с LSD и воздействует на психику самым непредсказуемым образом. Ходили слухи, что накануне своего самоубийства Александр Башлачев активно общался с девушкой, на дачу к которой приезжали отведать мухоморчиков множество персонажей питерской рок-тусовки.
Другому известному рокеру, "Дяде Феде" Чистякову, знакомство с "дарами леса" стоило года свободы. С криком "Надо избавить мир от зла!" он пытался перепилить ножом горло своей приятельнице. Этот инцидент приписали действию галлюциноза, развившемуся на почве все тех же грибов, смешанных с алкоголем. В итоге - пять месяцев в камере, потом - психбольница.
Экспериментатор по натуре, Чиж рассматривал грибы как новый опыт "изменения сознания". Но он почему-то забыл (или его не предупредили), что их действие наступает только через 15 минут и продолжается в течение 5-6 часов. Как только приятель пожарил ему "волшебных грибочков", он тут же схватил солидную порцию прямо со сковородки. Когда почувствовал, что не "торкнуло", взял добавки и усугубил марихуаной. "И вот, когда я сделал пару затяжек, тут, видимо, все это сработало ... И всё. Крыша сорвалась".
Примерно через полтора часа, на самом пике интоксикации, Чижу стало совсем худо: "Я даже простился со всеми, у всех прощения попросил, всех сам простил. Я думал, что не выкарабкаюсь". Но "Разным" удалось отпоить его молоком и вытащить из этой "черной воронки".
К вечеру Чиж даже нашел сил, чтобы выступить в небольшом клубе на улице Садовой. Вместе с ним на площадку вышли ударник Сергей Наветный и бас-гитарист Алексей Романюк.

ЗНАКОМЬТЕСЬ: РОМАНЮК

"Хотите узнать, как заставить басиста играть тише? Положите перед ним нотный лист. А еще тише? Напишите на нем ноты!".
(рокерская шутка)

Однажды рецензент питерской газеты "Смена" написал: "Чиж - это все-таки бард-блюз-рок, а потому кто там стоит за левым плечом - не так ощущается".
Если быть точным, за левым плечом Чижа уже больше десяти лет стоит Алексей Романюк. И его игра ощущается весьма сильно, поскольку басист - половина ритм-секции, от которой зависит баланс и энергетика группы.
На первый взгляд, у них было мало общего, чтобы надолго остаться вместе. "Центровой" парень, живший в двух шагах от Невского, Романюк был младше Чижа на двенадцать лет и принадлежал к поколению, которое выросло совсем на другой музыке.
- В детстве - по идейным, что ли, соображениям, - я вообще не слушал отечественную музыку, все эти ВИА мимо меня прошли. Такое отношение сложилось во многом благодаря тусовке: "Ну это же западляк - слушать нашу эстраду!..". Когда родители ставили Юрия Антонова, меня, конечно, не тошнило, но сам я слушал только фирменную "попсу" типа А-HА или Duran Duran.
За бас-гитару он взялся вовсе не из-за симпатии к Полу Маккартни (самый распространенный мотив у басистов поколения Чижа). Причиной, как ни странно, были большие колонки советского магнитофона Романюков, которые мягко выделяли низкие частоты - Леше понравился шелестящий звук бас-гитары. Другим толчком стало ди-джейство в пионерлагере, когда ему захотелось не только "крутить" чужую музыку, но и "делать" свою. Осенью вместе с дворовыми приятелями они решили создать рок-группу.
Первым инструментом 14-летнего Романюка стала немецкая бас-гитара "Musima", купленная за 102 рубля в комиссионном отделе Апраксина двора.
- Родители давали деньги со скрипом, - вспоминает Леша, - поскольку никаких музыкальных признаков до этого я не подавал. Если не считать, что в детстве, говорят, любил играть на детской гармошке и петь песни.
Если гитарные аккорды можно подсмотреть у приятеля, а сольную партию сыграть на слух, имея "хорошие уши", то для овладения бас-гитарой этого явного недостаточно: необходимо знать сам принцип игры, схему взаимодействия с другими инструментами - барабанами, лид-гитарой. Словом, нужна систематическая и кропотливая учеба.
- Поскольку мы не могли "снять" ничего "фирменного" - нам это казалось густым лесом нот и звуков, - то мы "снимали", конечно же, наш рок-н-ролл. Типа "Кино" и "Объекта насмешек". Видеошколы появились у меня только в 92-93-м году. До этого я просто слушал: ловил не отдельные ноты, которые цепляет басист, а то, что в итоге получается. Меня интересовала не сама бас-гитара, а то, как она звучит в коллективе.
Интуитивно он понял, что басист должен иметь отличный ритм и научиться взаимодействовать с группой. Это должно прийти первым.
В 1989-м парни чуть было не записались в Ленинградский рок-клуб, но предпочли вариться в собственном соку. А потом все стали разбредаться в разные стороны. Барабанщика с ритм-гитаристом пригласили в молодую группу "Пеп-Си", а Романюк ушел в "Стиль и стюарты копленды", где играл в ритм-секции с Сергеем Наветным. Здесь он с головой окунулся в "модную" музыку. В тот период он много "подергал" из арсенала Flea, виртуозного басиста Red Hot Chili Peppers - "перцы" сделали бас-гитару если не важнейшим, то уж, как минимум, равноправным инструментом современной рок-группы.
(Именно тогда Романюк приобрел привычку держать гитару почти у подбородка. Многие ошибочно принимали это за признак обучения в джазовой школе. "Я очень любил играть слэпом (щелчком), - объясняет Леша. - Тогда это было модно, это шло от RHCP. Вот отсюда и появилась эта манера: просто было удобно играть").
После "перцев" был стандартный джаз-роковый набор: Жако Пасториус, Джон Патитуччи, Стэнли Кларк. Но сильнее других Романюка "зацепил" чернокожий басист Маркус Миллер, игравший, в частности, вместе с Майлсом Дэвисом: "Я его просто слушаю - то, что он делает, это и есть школа".
К тому времени, когда нужно было думать об институте, Романюк уже настолько погрузился в музыку, что если бы и стал студентом, то проучился бы максимум полгода - девять из десяти его приятелей-рокеров вылетели из вузов за неуспеваемость и прогулы. Призыва в армию ему удалось избежать. С этого момента началась его карьера полу-профессионального музыканта, который получает от случая к случаю мизерные гонорары.
Свой "миллион звуков", необходимый каждому серьезному инструменталисту, Леша сыграл в таком множестве бэндов, что некоторых названий уже не помнит - фактически он приходил туда как сессионный музыкант. Нередко ему приходилось исполнять свои партии по нотам.
- Я разбирал: берешь домой и запоминаешь. Потом решил конкретно заняться нотной грамотой. Год на это потратил. Я стал очень хорошо разбираться в нотах и даже играл "с листа".
Жадный до всего нового, он постоянно совершенствовал свою технику. Валерий Пастернак из Colney Hatch, который увидел 19-летнего Романюка на фестивале в Новой Каховке-92, вспоминал: "Не могу сказать, что Леша был супер-басистом, но он извлекал из бас-гитары такие звуки, которые по тем временам мало кто мог извлечь на периферии".
- У меня была моя любимая бас-гитара "Maja", - говорит Романюк, - Этой японской фирмы уже не существует. Она была дешевая, с непонятным датчиком. Я покупал новый инструмент, играл на нем, потом продавал, а эта гитара всегда была у меня под рукой.
Некоторое время Романюк играл в группе "Духи", куда его пригласили Михаил Башаков и Павел Кашин. Но настоящей школой для него стала работа в "Петле Нестерова". Возникнув в 1987 году, эта группа культивировала жесткую гитарную музыку, а игра ее ритм-секция всегда отличалась лаконизмом и напором. "ПН" в шутку называли трамплином для басистов - Игорь "Гога" Копылов получил в 1990-м приглашение перейти в "Наутилус помпилиус", а его преемник Максим Веркеев был сосватан в более коммерчески успешную группу "Препинаки". После них в "Петле" два года играл Романюк. Параллельно он был ди-джеем молодежной радиостанции "Катюша", где тогда подрабатывали многие питерские музыканты.
С Чижом его познакомил Наветный, к которому Чиж обратился с просьбой найти барабанщика и басиста для своих клубных концертов.
- Я не думал, что Лёшка заинтересуется этой музыкой, - говорит Наветный. - Он такой петербуржец, эстет, категоричный в суждениях, очень любит сложную музыку, джаз и джаз-рок. Я говорю: "Леха, это потрясные вещи, помоги человеку".
Встречу назначили на репетиционной "точке" Радика Чикунова, гитариста группы "Улицы". Она находилась в спальном районе Купчино, в здании ПТУ, затерянном среди типовых многоэтажек. В училище был свой кинозал, и наверху, в будке киномеханика, постоянно шли стихийные джем-сейшены.
- Туда приходила куча музыкантов со всего города, - вспоминает Романюк. - "Точек" в городе было немного, и на каждой сидело по 5-6 групп. Мы все время там тусовались: играли с этими, с другими, приносили показать новые инструменты, без конца курили, пили пиво. Это был какой-то проходной двор ...
После пробного джема Чиж отметил, что Романюк играет ритмично, плотно, смело импровизируя на ходу: "Ему было за счастье поиграть, он весь растворялся в этом процессе. И я точно такой же - два идиота сошлись!".
Впечатления Романюка были схожими:
- В моей практике встречались хорошие гитаристы, но их было крайне мало. И Чиж, конечно, выделялся среди них глобально. Мне было интересно поиграть с человеком, который так здорово "ваяет" на гитаре.
В то время Леша с удовольствием "вписывался" во все проекты. Бывали периоды, когда он сразу играл в пяти группах. Поскольку на гастроли никто из них не выезжал, совмещать было довольно легко.

***
Перед тем, как вернуться из Питера в Харьков, "Разные" совершили тур в суверенную Литву. Туда их пригласил бывший журналист "Молодежи Эстонии" Марк Шлямович, который в 1991-м освещал рок-паломничество на Соловки. В то время он стал организатором гастролей рок-музыкантов в странах Балтии. На пару со Светланой Лосевой они готовили поездку "Бригады С". Приехав в Питер, Шлямович побывал на концерте "Разных" в Пищевике.
- Марк попросил: "Привези Чижа. Пусть споет все, что сочтет нужным", - рассказывает Света. - Но Чиж уперся: "Без "Разных" не поеду!". Марк крякнул: "Хрен с ним, пусть едет с "Разными".
Совместные концерты "Бригады С" и "РЛ" прошли 22-23 ноября на сцене вильнюсского Академического театра драмы. Помещая анонс в газете "Вечерние новости", Шлямович сообщил: "Кроме Александра Чернецкого, в "Разных людях" есть еще одна ярчайшая личность, которой предрекают будущее суперзвезды, ничуть не ниже уровня БГ, Цоя, Кинчева, Шевчука. Речь идет о Сергее Чигракове или просто "Чиже" - удивительном творце, которого опекает Борис Гребенщиков и даже исполняет несколько его песен (факт для БГ сам по себе почти невероятный!)".
Перед концертом в Тракае до "Разных" сумела дозвониться Света Лосева. Она сообщила, что парней срочно разыскивают москвичи из "Программы А", чтобы пригласить в Москву на съемку.
Возникнув в феврале 1989-го, "Программа А" почти десять лет была, по выражению журналистов, "оплотом и бункером рок-поколения" на Центральном телевидении. Ее создатели всегда тяготели к жесткому, бескомпромиссному року. На свои "живые" концерты в прямом эфире "Программа А"приглашала только те группы, которые были ей интересны, и категорически отказывалась брать деньги с музыкантов.
"Мы сразу поставили условие, - рассказывал бессменный ведущий Сергей Антипов, - что в "Программе А" будут лишь премьеры клипов, причем только тех, которые удовлетворяли нас по своему качеству. Но в начале 90-х в шоу-бизнес ломанулось немало "крутых" парней: за показ предлагали до 5 тысяч баксов. Я их отправлял куда подальше".
(Возможно, именно поэтому передача и была закрыта).
В 1991-м "Программа А" помогла провести харьковские благотворительные концерты для Чернецкого, анонсируя их в своих передачах. В 1993-м настало время показать стране "героев рок-н-ролла".
Этот живой концерт в студии на Шаболовке был очень важен для "засветки" группы - программу смотрела широкая аудитория. Но выступление чуть было не сорвалось - где-то по пути застряла передвижная телестанция, которая должна была осуществлять прямую трансляцию. Операторам пришлось включать старые телекамеры, неприспособленные к показу современного концертного света. Поэтому весь концерт был отснят в стилистике 60-х - с плавными сменами цветного фона.
Тем не менее главная цель, считают создатели "Программы А", была все же достигнута: "миллионы телезрителей познакомились с Александром Чернецким и Сергеем Чиграковым, которого чуть позже вся Россия стала называть ЧИЖом".

ДЕКАБРЬ 1993: БАЛТДОМ

"Видит Бог: я устал быть подпольным певцом ..."
(Борис Гребенщиков)

К концу 1993-го наступательный порыв, вызванный выходом "РЛ. 1992", себя исчерпал. "Харьковские губернские ведомости" предупреждали, что группа выйдет на новый виток популярности только в том случае, если ей "попадется толковый продюсер". После ухода Дюши на должности директора группы отметились несколько таких же случайных людей. Но поскольку "хороший парень" - не профессия, концертная жизнь "Разных" окончательно затухла. Местные журналисты стали писать о группе с оттенком раздражения: "изрядно поддоставшая своей непредсказуемостью и пофигизмом", "группа, которая заслуживает большего".
- "Разные" вполне могли бы стать группой первого дивизиона, - говорит Чиж. - Так бы оно и было, если б они приехали в 87-м на Подольский фестиваль. У них всё пошло наперекосяк именно с Подольского фестиваля. Они опоздали. И с тех пор мы все время куда-то опаздывали. Можно сказать: нам фатально не везло ...
В октябре 1993-го Карафетовы, у которых подрос старший сын, доверили ему синтезатор и перестали брать Чижа на цыганские свадьбы. Это значило, что Харьков стал для него, как сказали бы блюзмены, rig city - городом, где нет работы для музыканта.
Спасительной отдушиной оставался Питер. Только здесь можно было играть концерты и зарабатывать какие-то деньги. Тем более, что Чижа по-прежнему опекал БГ. В декабре он пригласил Чижа на фестиваль "Рок-рождество в Балтийском доме, или "Аквариум" представляет". (Отвечая на реплику журнала "Хиппи Лэнд", что на сцене не представлены личные симпатии Гребенщикова, Анатолий Гуницкий сказал: "Было исключение - Чиж. Это маленький каприз Бориса, но он вполне оправдан и имеет право на существование").
Идею мероприятия озвучила пресс-секретарь Аня Черниговская: "В "Синем альбоме" "Аквариума" есть такая цитата: "Где та молодая шпана, что сотрет нас с лица земли ...". По всей вероятности, идея фестиваля - доказать, что ответ "нет, нет, нет" за десять лет сильно устарел".
Выходило, что 32-летний Чиж присутствует на фестивале в ранге "молодой шпаны". Собственно, он и выглядел, как шпана: худой, бледный, в осеннем пальто и вязаной шапочке. Возможно, поэтому бдительные вахтеры отказались пропустить его в Балтдом. За кулисы Чижа провел Любомир Скляр, басист Colney Hatch.
- Захожу в боковую дверь: стоит Серега в своем сереньком пальто. А я уже знаю, что это Чиж, уже витают идейки, что Чиж - это классно, это круто. Типа, он знает Гребня, всех-всех. "Чего стоишь?" - "Да меня не пускают". Я начинаю ломиться с гитарой: "Я здесь играю! А это Чиж, он со мной". А он почему-то застеснялся: стоит, жмется. Пока вахтеры замешкались, я его протолкнул.
(При желании эту сценку можно рассматривать как метафору проникновения Чижа в Питер: он не ломился туда с гитарой, а терпеливо ждал, когда его туда "проведут").
Присутствие Colney Hatch в Балтдоме было идеей Березовца. Параллельно с Чижом он продолжал продвигать модных украинцев, которые пели по-английски и прыгали по сцене в гавайских трусах-бермудах*.
*Уместно вспомнить, что Colney Hatch - имя нарицательное. Так называлось местечко, где был открыт первый в Англии дом для умалишенных.
"Мы с Чижом жили у Березовца дома, - вспоминает Валерий Пастернак, лидер Colney Hatch. - Нас кормили и всячески заботились. Игорь был достаточно парадоксальной фигурой. У него постоянно чередовались приступы по-детски наивной доброты, человечности с грубым практицизмом и откровенным хамством. И все же, считаю, именно его заслуга, что Чиж тогда выстрелил. П**ли много и все, а дела, пусть неуклюже, со всеми ссорясь (что несложно в рок-тусовке Питера), делал он. Где многие герои тех дней?.. А Чиж теперь ЧИЖ".
Чиж выступил в заключительный день фестиваля, вместе с БГ. До этого на сцене Балтдома два дня подряд отрывалась "молодая шпана", которая пела только на английском. "Такое ощущение, что мы возвращаемся в некие первобытные времена, - недоумевали журналисты, - фестиваль на 80% решил показать, что рок сегодняшнего дня сугубо англоязычный. Откуда начали путь, туда и вернулись".
Но такой крен был объясним. В советском роке текст (т.е. мысли и лозунги) часто стоял на первом месте и подавлял музыку. Англоподобная чушь новой генерации демонстрировала очевидную, на их взгляд, вещь: "правильные" аккорды гораздо важнее "правильных" слов.
Впрочем, большинство "англоязычных" групп выглядели, по мнению критиков, блекло-однообразно. "Зато Чиж - выше всяких похвал", - отметил журнал "Хиппи Лэнд", сравнив его выступление с "глотком свежего воздуха". (За это гостю из Украины простили, что на сцене Балтдома он появился в панковской футболке "Sex Pistols", которая "концептуально" никак не вязалась с его хиппанскими по духу песнями).
Вместе с Чижом на фестивале сыграли барабанщик "РЛ" Алексей Сечкин, перкуссионист Александр Кондрашкин*, гитарист Радион Чикунов и басист Леша Романюк. Это был уже некий прообраз "своей" группы.
*Работал с группами "Джунгли", "Странные игры", "АВИА", "Объект насмешек", "Мануфактур", "Тамбурин", "Пикник" и "Аквариум".
Спустя несколько дней после фестиваля Алексей Курбановский устроил акустический концерт Чижа в арт-галерее "Борей". В начале 1990-х это был элитный художественный клуб, где регулярно проходили выставки, концерты, философские чтения и поэтические вечера. "Посмотреть на Чижа" пришли примерно полтора десятка интеллектуалов. Парень из Харькова показался им весьма интересным.
- В питерском роке, - говорит Курбановский, - есть определенная традиция, основанная Гребенщиковым. Традиция "потока сознания", когда тексты пишутся по принципу свободной ассоциации идей. Когда между отдельными строчками нет связи, и каждая из них заключает в себе грань некоего образа. Эта традиция породила ряд блестящих открытий. Но, как и всё на свете, она была не беспредельна ...
Вместо этих причудливых образов Чиж предлагал сюжетный рассказ, маленькие новеллы в стихах, где автор был всего-навсего storyteller'ом, проводником в свой маленький мир. Если ты туда входишь, то, как хиппи внутри коммуны, становишься там своим. И тебе очень доверительно - с юмором, мягкой иронией, - рассказывают истории про персонажей этого мирка.
- В то время это прозвучало очень интересно, - считает Курбановский, - Это было определенное развитие. Новый этап, новый шаг, новое слово*. Потому что поток свободных ассоциаций уже надоел. Равно как и политические песни.
*По инициативе А.Курбановского летом 1993-го "Борей" выпустил тиражом в 200 экз. тонкую книжечку с текстами чижовских песен. Это был его первый поэтический сборник Сергея Чигракова. Если не считать "Антологии суицида", сборника творчества харьковских рокеров, который вышел на Украине в ноябре 1991-го. Чиж был представлен там "Письмом Егору Летову".
Другой причиной симпатии к Чижу была "пронзительная мелодическая свежесть" его песен. Они так быстро ложились на слух, что кто-то даже цинично сострил: "Это не музыка, а триппер: быстро цепляется и трудно отделаться".
Так или иначе, но каждый концерт в Питере, даже самый скромный, прибавлял Чижу новых поклонников. Его декабрьским выступлениям московский журнал для пост-хиппи "Забриски Райдер" посвятил статью "Человек Поющей Травы 1993 года": "В Питере его очень любят. Сам наблюдал. Песни поют ... То, что пресловутый Сергей Чиграков - один из немногих, реально творящих хиппистский "культурный слой", людей - это несомненно. Как, скажем, Григорян, и Умка, и тот же БГ - в свое время".
Но главный итог декабрьской поездки был в том, что Чиж наконец-то принял решение перебраться в Питер. "Тянуть меня сюда конкретно как бы и не тянули, - рассказывал он, - но постоянно все друзья в Питере намекали о переезде. Гребенщиков долго на мозги капал. И, конечно, его "капанье" сказалось в конце концов. Света Лосева тянула. Игорь Березовец тянул ... Если бы меня не тянули в Питер, я все равно бы свалил, просто не знаю куда, но свалил бы".
В тот момент он еще не знал, где будет жить, с кем выступать, кто будет его директором. Но решение было принято. Здесь, как это часто бывает, сыграл свою роль случай. В конце декабря, пока Чиж находился в Питере, Бурлака заглянул в гости к студенту-японисту Олегу Львову по прозвищу "Оливер" и его жене-художнице Ирине. Раньше супруги жили в Горьком и несколько раз встречались с Чижом на рокерских гулянках. После переезда в Питер, чтобы уберечь свои деньги от инфляции, они купили две комнаты в разных коммуналках. В одной Львовы жили сами, другая (в пяти шагах от Эрмитажа) временно пустовала. Когда Бурлака обмолвился, что Чиж "загибается в Харькове" и мечтает перебраться в Питер, земляки предложили поселить его с семьей на Миллионной улице.
В Харьков простуженный Чиж вернулся 31-го декабря.
- Он сразу же сказал: "Поехали жить в Питер?" - вспоминает Ольга. - "А чем будем платить за комнату?" - "Только коммунальные услуги". Даже раздумий никаких не было. Я понимала, что в Харькове уже не будет ничего, никакой перспективы, чтобы хоть как-то зацепиться за жизнь.

1994: БОЛЕЗНЬ

"Нищетой мы называем такие условия жизни, когда недостаток пищи и отсутствие нормального жилья подрывают силы человека и снижают его работоспособность".
(Джек Лондон)

Планам на переезд помешала болезнь: сразу после Нового года у Чижа поднялась температура. Через пару дней он стал задыхаться и кричать от боли. В больнице, куда его отвезли на "скорой помощи", у него обнаружили плеврит - гнойное воспаление легких. Весь январь Чижу кололи мощные антибиотики. Этот процесс скрасил только звонок Игоря Березовца. Спустя десять месяцев после записи сольника он все-таки собрал деньги, выкупил на "Мелодии" мастер-тэйп и с помощью лейбла "Триарий" напечатал чижовский сольник. На своей "ниве" Игорь перевез коробки с пластинками к себе на квартиру, а затем раскидал малыми партиями по магазинам Санкт-Петербурга. (Стоит сказать, что поначалу пластинка неизвестного исполнителя раскупалась плохо).
Из больницы Чижа выписали в начале февраля 1994-го, но он продолжал температурить: врачи не смогли откачать всю жидкость, которая образовалась в его легких.
В это время в Питере закручивался параллельный сюжет. Березовец давно вынашивал идею создать коллектив "под Чижа". Он попросил прослушать кассету с чижовскими песнями свою приятельницу Юлю Лебединову. Студентка-заочница педагогического университета, она торговала на рынке джинсами, а по вечерам "тусовалась" в Манеже, на первой в городе техно-дискотеке. Супермодная музыка, которую она слушала (вроде авангардной, но мало кому известной Tequillajazzz), была похожа на чижовскую, как день на ночь. Тем не менее кассета Юле понравилась. Она даже категорично заявила, что "этот человек станет звездой".
Когда выяснилось, что будущая "звезда" сильно болеет, именно Лебединова убедила Березовца, что Чижа нужно срочно перевозить в Петербург, лечить, ставить на ноги. В течение трех дней был найден институт пульмонологии на Петроградской стороне. Врачам сообщили, что денег у них нет, но Сергей Чиграков, за которого они хлопочут, талантливый музыкант, у него большое будущее, и он должен обязательно вылечиться. В качестве доказательства была вручена его пластинка.
- Факт остается фактом: Чижа приняли на нежные руки, - говорит Лебединова, - А я, как курица-наседка, каждый день носила ему в пластиковом ведерке завтраки-обеды.
Пока Чиж проходил курс лечения, Березовец полностью прекратил заниматься делами Colney Hatch и переключил всю свою энергию на новый проект. Лебединова согласилась стать администратором, который занимается текущими вопросами - транспортом, билетами, гостиницами и т.д.
- Игорь изначально относился к этому как к коммерческому проекту, - говорит Юля, - но к Чижу он испытывал еще и душевную приязнь. Это удача, я бы сказала, потому что зачастую приходится заниматься денежными делами, к которым душа не лежит. А здесь Игорь прекрасно ладил с Чижом, ему нравилось его творчество. И плюс ко всему он хотел зарабатывать на этом деньги.
Тем не менее Чиж колебался. Одним из активных сторонников его переезда стал Макс Ланде из "Кошкина дома". Он уже имел опыт принятия такого решения, когда рок-жизнь в Одессе "скисла". На эту тему у них с Чижом состоялось несколько продолжительных бесед.
- Решиться и психологически, и морально ему было сложно, - вспоминает Максим. - Как это - группу бросить? А как же все остальные?.. Я выступал в качестве психоаналитика, говорил, что это допустимо, позволительно. Если телега застряла в болоте, и есть возможность хотя бы спасти лошадь, ее нужно отвязать. Нет, "РЛ" в трясине не сидели - болотом на тот момент был Харьков. Реализовать себя можно было только в Москве или Петербурге. Даже из Свердловска, который считался третьей столицей рока, постепенно перебрались в Питер и "Наутилусы", и Настя Полева. Нужно было просто взять себя за шкирку, вытащить из болота и приехать туда, где что-то происходит. Да, переезд группы в полном составе был невозможен. Но это вовсе не значит, что все должны погибнуть. Ну, не погибнуть - просто чего ради?.. Парни уже нашли какое-то дополнительное занятие, чтоб содержать семью. А Серега - он просто музыкант. Его энергию нужно было высвободить, она бурлила, кипела. И даже то, что он тогда серьезно болел, означало, что энергия, не находя выхода, начала работать на саморазрушение. Еще бы полгода, и Серега просто разлетелся бы на мелкие кусочки. От него осталась бы кассетка песен под гитару с надписью "автор неизвестен".
Ланде убежден, что нет причин обвинять Чижа в том, что он кому-либо "продался".
- Это был Игорь Березовец, а не Айзеншпис, который сразу заключает контракт, открывает счет в банке, вручает ключи от квартиры и машины - только давай "тра-ля-ля". Все было с нуля. Игорь не был "акулой шоу-бизнеса", но интуитивно или нет сделал все профессионально. И это он, а не кто-то другой вложил деньги в пластинку и выпустил ее. Серега не стал бы ничем этим заниматься. Надо прийти к нему, взять, посадить: вот тебе микрофон, вот гитара - играй!.. Он может только писать песни и стоять на сцене. Больше он ни на что не тратит силы ...
Потенциально это был правильный союз: музыкант-криэйтор и жесткий, напористый администратор. Кроме того, мотивируя свой выбор, Чиж мог бы повторить слова Луи Армстронга о своем менеджере Джо Глейзере: "Меня всегда восхищало, как он умел помогать".
Последнее выступление Чижа с "РЛ" состоялось 4 марта 1994 года, когда он вырвался из больницы, чтобы отвезти семье немного денег, взятых в долг у Березовца. В Харькове шли выборы в украинский парламент. Чтобы набрать очки у молодежи, один из кандидатов устроил концерт "Разных людей", приуроченный якобы к 5-летию группы. На входе в зал "Украина" раздавали листовки, где под фотографией "Разных" была напечатан призыв голосовать за кандидата-мецената. Никто и не думал скрывать, что концерт - часть предвыборной кампании. Однако недовольный ропот зала сменился, по свидетельству газетчиков, ликующими криками, когда Чиж сказал, что "лично ему на политику насрать".
Вечером того же дня он уехал в Питер, на фестиваль "АэроFUZZ".

МАРТ-АПРЕЛЬ 1994: РАДИО-ТРАФФИК

"Нравится песня?.. Слушай дома!".
(из памятки ди-джея)

После экономического кризиса, связанного с распадом СССР, рок-н-ролльная жизнь в "северной Пальмире" понемногу оживала. В марте 1994-го питерскому журналу "FUZZ", компетентно пишущему о рок-музыке, исполнилось три года. Этот юбилей решили отметить музыкальным фестивалем, который стал знаковым событием в жизни города.
- До 1994 года, когда случился "АэроFUZZ", в Питере вообще не было больших фестивалей, - вспоминает Александр Долгов*, главный редактор журнала. - Отовсюду гремела попса, народ вообще отучился ходить на всякие рок-тусовки, за исключением клубной формации - "TaMtAm", "Indie". Но это была узкая аудитория, в лучшем случае - три-четыре сотни людей на 5-миллионнный город.
*Военный в третьем поколении, бывший офицер-подводник, Долгов всем укладом флотской службы был приучен к мысли, что лгать и кривить душой на борту ядерной субмарины не только безнравственно, но и смертельно опасно. Этот принцип капитан 3 ранга запаса перенес в музыкальную журналистику, которой начал заниматься с 1991 года.
Впервые на фестиваль хлынули толпы молодежи. На трех площадках под крышей Балтдома для них сыграли 37 команд разного жанра и статуса. На роль хедлайнеров, чтобы с гарантией "отбить" вложенные деньги, организаторы пригласили "ДДТ", Вячеслава Бутусова (он выступал в акустике) и "ЧайФ" с "Агатой Кристи" (у "АК" тогда вышел альбом "Позорная звезда", и она уже была близка к тому, чтобы стать "кассово-звездной" группой).
Чиж проходил как "музыкант, подающий надежды". Впрочем, как и большинство групп второго эшелона. Именно о них еще в 1989 году гитарист-виртуоз Юрий Наумов говорил как о талантливых волчатах, которые сидят по квартирам и переваривают громадный опыт своих предшественников. Пройдет три-пять лет, предрекал Наумов, и они о себе заявят.
В Питере эти "волчата" собирались в рокерском клубе "TaMtAm", открытом в июне 1991 года. Его хозяин Всеволод Гаккель, бывший виолончелист "Аквариума", побывал на Западе и убедился, что рок-н-рольная жизнь протекает там отнюдь не на стадионах. Питер напоминал ему Ливерпуль конца 1950-х, где, кроме "Битлз", имелось немало других талантливых групп. Чтобы состоялся прорыв нового поколения, нужно было только создать питательную среду в виде сети музыкальных клубов.
Гаккель взял под свою опеку неизвестные и даже почти не умеющие играть бэнды. На сцене "TaMtAm"'a получили возможность выступить представители самых разных направлений - рокабилли, инди-поп, пост-панк, хард-кор, авангардный джаз. С подачи журналистов появился даже термин "генерация TaMtAm"*. На её "прогрессивном" фоне Чиж со своими ритм-энд-блюзами и лирикой выглядел вызывающе консервативно. Собственно, как и его немодный "хайр" среди крашеных марганцовкой и перекисью шевелюр.
*Среди выходцев наиболее известны "Король и шут" и Tequillajazzz.
Зато Чиж не казался кондовым и сермяжным продюсеру фестиваля Андрею Муратову. Отбирая молодых исполнителей, бывший клавишник "Зоопарка" и "ДДТ" полагался только на собственный вкус. Чижовские песни будили в нем ностальгию по хиппанской юности (легендарная тусовка возле Казанского собора и "автостопы" по всему СССР). Кроме того, Муратов помнил Чижа по одесскому фестивалю "Пикейные жилеты" 1992-го года.
- Чиж все время менял инструменты: аккордеон, гитару, радостно играл слайдом, садился за пианино. Я обратил внимание, что у человека есть культура звука, потому что с клавишниками в российском роке всегда была "засада". На весь Петербург было три человека, которые умели "бить в клавиши": Серёжа Курёхин, Коля Гусев из "АВИА" и я. Все остальные думали, что умеют ... Чиж был очень хорошим, стильным клавишником. Более того, мне самому нашлось чему у него поучиться - какой-нибудь паре штук.
Именно Муратов порекомендовал Чижа своим деловым партнерам с "Радио-1 Петербург", российско-американской радиостанции для любителей рок-музыки. В те дни сотрудники "Р-1" обеспечивали информационную поддержку "АэроFUZZ"'а - вели репортажи с концертов, брали интервью у старых и новых рок-звезд.
- Мы спросили Муратова, - вспоминает ди-джей Александр Устинов, - "Скажи, есть ли сейчас музыкант, подающий, по твоему мнению, надежды?" - "Чиж. Это очень хороший, интересный музыкант. Правда, молодой и неизвестный". До этого мы слышали только гребенщиковское про "ослепительного Чижа". Потом я видел его с "Разными людьми" в "Программе А" и запомнил песню "Она не вышло замуж". Для питерской публики он был новый человек. Но уже шел слух, что приехал некий Чиж. Никто не знал, кто он такой, но заинтересованность была ...
6-го марта Чиж вывел на знакомую сцену Балтдома свою сборную команду (Корзинин - барабаны, Чикунов - ритм-гитара, Романюк - бас). Примерно полчаса они "разогревали" публику перед выходом Бутусова. Большой зал тепло принимал чижовские песни. Сразу же после концерта Устинов зашел в гримерку, чтобы пригласить Чижа в свою программу.
- Березовец сказал: "Мы, конечно, придем. Но надо выбрать день, все-таки у нас много работы, мы такие занятые ...". Эта легкая "распальцовка" меня не смущала. Я уже знал, что у каждого музыканта должен быть такой директор, который его "поднимает". Мы запомнили друг друга, обменялись визитками и договорились дружить.
Новая встреча состоялась через пару недель, когда Чиж сбежал из больницы, чтобы сходить с Березовцом на концерт "Крематория". В служебном буфете ДК имени Ленсовета к ним за столик подсел Устинов. Он сказал, что у него сорвался запланированный эфир с Арменом Григоряном, лидером "Крема". Срочно была нужна замена. И буквально на следующий день Чиж оказался на "Радио-1 Петербург".
Для часовой программы - смесь интервью и музыки - Березовец принес в студию чижовский сольник, записанный на DAT-кассете. Эта техническая деталь сыграла в дальнейшем исключительно важную роль. Дело в том, что до 1994 года на питерских радиостанциях царили англоязычные исполнители. "Сначала отечественным хитам вообще не было места в эфире. Их как бы стеснялись, - вспоминал те времена журнал "Pulse". - FM-станции словно подчеркивали свою прозападность. Но к 1993-94 годам радиостанции пришли к выводу, что "русский формат" становится конкурентноспособным".
Правда, одновременно выяснилось, что у наших рокеров практически нет записей на профессиональных носителях. Весьма показательный штрих: осенью 1993-го на "Радио-1 Петербург" стартовала программа "Час русской музыки". В первое время из-за нехватки материала в ней звучала - за шестьдесят минут! - всего одна русская песня. Ведущие были даже вынуждены собирать "компашки" по знакомым музыкантам. Либо приносили свои собственные пластинки, чтобы переписать на DAT-кассету, а потом крутить в эфире. Другого выхода не было: чтобы выдавать качественный звук, радиостанции принимали в работу только DAT-кассеты и CD.
Компакт-диски в начале 1990-х стоили неприлично дорого. Чтобы публика их покупала, лейблы издавали на CD только рок-грандов вроде "Аквариума", "Алисы", "ДДТ" и "Машины времени". Рокеры рангом пониже могли предложить радиостанциям только свои DAT-кассеты (тогда это был самый распространенный носитель). Нищая молодежь наскребала денег только на "бытовую" аудиокассету. Правда, выдать эти пленки в эфир никто из профессионалов не рискнул бы даже за взятку - качество звука, записанного чуть ли не в гараже, было чудовищным. На такие дикие трансляции отваживалось только независимое радио "Катюша", напоминавшее своей отвязностью студенческие радиостанции в Америке. Ди-жеями там были молодые питерские музыканты, вроде Леши Романюка и Жени Федорова из Tequillajazzz, и они гнали в эфир альтернативную музыку вперемешку с Аленой Апиной и "Металликой".
Но вернемся к Чижу. В тот день, когда он побывал на "Р-1", в программе "Российский рок" прозвучало шесть его песен. По просьбе радийщиков Березовец оставил им на время DAT-кассету. Оттуда ди-джеи переписали самые интересные, на их взгляд, вещи - "Вечную молодость", "Такие дела", "Она не вышла замуж" и "Hoochie Coochie Man".
- Тогда, естественно, еще не было никаких разговоров о ротации той или иной песни, не было выбора хита, - говорит Устинов. - Записали ребята кассетку - и на том спасибо.
- И с этого дня у нас на радио начал достаточно плотно крутиться Чиж, - продолжает ди-джей Валерий Жук. - Ну, активно потому, что на безрыбье и Чиж рыба!..
В то время девиз "ни ноты без банкноты" еще не определял так жестко ротационную политику FM-станций, и ди-джеи не страдали раздвоением личности, слушая дома одну музыку и пропагандируя на работе совершенно другую, "проплаченную" через бухгалтерию. Они реально продвигали интересных исполнителей, а не были только "говорящими головами", живым приложением к микрофону. К тому же американские шефы "Р-1" слабо разбирались в русском роке, и ведущие имели полную свободу рук.
- Мы еще не чувствовали рамок шоу-бизнеса и ставили Чижа бесконечно, - вспоминает Устинов. - Практически все ди-джеи крутили в свою смену чижовские песни, но только потому, что эти песни понравились им самим. Такая история произошла на "Р-1" только с тремя группами - с Чижом, "Сплином" и "Зимовьем зверей".
- Единственное, что мы поняли, - говорит Жук, - его сразу же полюбили слушатели. Мгновенно!.. Как у любой радиостанции, у нас были концерты по заявкам. Критерий сильнейший. Мы могли до тошноты "обкрутить" какого-то исполнителя, но если его нет в концерте по заявкам - всё, до свидания! Значит - не фонтан!.. Чижа сразу же заказывали, и очень много. Буквально неделю он покрутился, и пошли первые заявки.
Эти звонки-заказы, как рентген, показали ди-джеям "Р-1" кто был главным слушателем Чижа:
- Естественно, прихиппованные девочки. Во-вторых, эстетствующая молодежь: слушать Чижа на тот момент было модно. И, в-третьих, как ни странно, люди достаточно состоятельные, потому что музыка Чижа - добрая, запоминающаяся, почти народная.
Если учесть, что "Р-1" вещала по 16 часов в сутки не только на Питер, но и на весь Северо-Западный регион, эта стихийная ротация принесла Чижу заочные симпатии тысяч слушателей.
- Пару лет спустя, - вспоминает Устинов, - Чиж как-то сказал: "Я прекрасно помню, ребята, что это вы меня на радио вытащили, помогали с эфирами всячески". Но наши заслуги в его "раскрутке" невелики: Чиж слишком долго занимался музыкой, он слишком хороший музыкант. В Питере с ним произошло то, чего он давно заслуживал.
Самому Чижу визит на "Р-1" помог сочинить песню. Вернувшись в больницу, он долго не мог заснуть. Гудевший в крови адреналин заставил его взять в руки самопальную электрогитару (инструмент принес Березовец, чтобы Чиж не скучал). Стараясь никому не мешать, Чиж вышел из палаты и примостился в каморке, где хранились анализы мочи и кала. Несмотря на сомнительное соседство, ритм-энд-блюз получился убойным. Чиж назвал его "Дополнительный 38-й".
- Был такой американский ансамбль, "38th Special", - объясняет он. - Я его услышал по "Голосу Америки", классе в седьмом. Мне потом сказали: "Чувак, оказывается, действительно есть такой поезд - дополнительный 38-й!.. Он ходит из Москвы чуть ли не до Горького*".
*Это не удивительно, если вплоть до лета 2000-го существовал поезд № 666 "Москва-Осташков".

"Дополнительный 38-й, невозможно достать билет.
Дополнительный 38-й, я всё равно не купил бы билет -
Денег нет! Ну и хрен с ним! Я к этому давно привык,
Все равно у меня еще хватит сил - ведь я еще не старик!..".

Последний куплет Чиж дописывал уже в поезде, который увозил его в Харьков.


"ВЕСНА. ЧИЖИ УЛЕТАЮТ НА СЕВЕР"

"Let a good man go" ("Дайте хорошему человеку уйти").
(Девиз американских кадровиков)

"Самое страшное, - вспоминал Чиж, - было пойти купить билет. А потом - всё, отступать уже некуда".
Его решение не стало для "Разных" полным сюрпризом. Прощальное застолье прошло не без внутреннего напряжения, но вполне пристойно. Чернецкий искренне пожелал Чижу успехов на новом месте, а в газетном интервью сказал: "Чиж вырос за рамки группы и в состоянии делать свое дело".
Свое расставание с Харьковом Чиж обставил без пафоса. На концерты в магазине-салоне "От винта!" он согласился только для того, чтобы заработать на билеты до Питера. Оба сольника (18-го и 20-го апреля) собрали огромное количество желающих проститься с "уезжанцем". Те, кто не смог попасть в крохотный зал, слушали Чижа с улицы, стоя возле распахнутых настежь окон.
"Харьковчане, не сумевшие удержать в городе всеми любимого музыканта, провожали его тепло, как близкого человека, - рассказывали "Харьковские губернские новости". - С известной, конечно, долей юмора и бесшабашной харьковской веселости - "Бог даст, все перетрется". Так, Коча после тихой и очень грустной "Не уезжай", спетой срывающимся голосом, затянул "Орбиту с автостопом" - эдакие разудалые частушки".
В интервью "Радио-50" Чиж сказал: "Я здесь оставил какую-то часть самого себя - от этого уже никуда не деться. И каждый раз, когда буду приезжать в Харьков, знаю: такие чувства накатят, такая ностальгия попрет ...".
Отъезд Чижа комментировали по-разному. "Наш город в очередной раз (сколько их было до того - Женя Кошмар, Захар Май - даже вспоминать не хочется) упустил шанс перестать быть околицей шоу-бизнеса", - писала газета "Событие".
- Одни говорили: "О, наконец-то попса ушла, и "Разные" будут играть настоящую музыку!", - вспоминает Влад Уразовский, харьковский рок-фотограф. - Другие говорили: "А что теперь слушать, если Чижа там нет?..". Я тогда Чижа спрашивал: что будет дальше, после Питера?.. Он: "Дальше - Амстердам".

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ

(веб-версия)
 
©А.Юдин.

© официальный сайт группы "Чиж & Co"